В раннее утро Мидаэте, когда солнечные лучи только-только поднимались из-за пиков гор, в одном из ущелий Ard Caestrellana, что с Запада обрамляли ныне покинутый Народом гор Caedwen, неподалеку от замка Morgraeg, тусклым белёсым светом засияла арка портала. Из магических врат вышла женщина, чьей красоты не скрывали ни простой тёмно-алый плащ, ни накинутый на лицо капюшон. Случайный наблюдатель, окажись он вдруг здесь, в местах далеких и малолюдных, не мог бы не приметить в ней чистокровную представительницу Старшего народа - только им был присущи столь чарующие черты и особая грация движений. Осмотревшись, эльфка достала из маленькой поясной сумки, спрятанной в полах плаща, большой ограненный самоцвет и внимательно вгляделась в его глубины. Внутри камня клубился туман, иногда он вспыхивал желтоватым светом, иногда, наоборот, темнел и почти утрачивал всякие признаки гнездившегося в нём волшебства.
Той женщиной была Ида Эмиан аэп Сивней, эльфская Знающая, одна из сильнейших чародеек этого мира, а самоцвет в её руках - мегаскоп, предназначенный для поиска древних артефактов её народа. Именно за одним из подобных предметов явилась она в окрестности заброшенного замка, где некогда жил людской колдун-ренегат. Исследования, начатые ею по просьбе её подруги и правительницы, привели её к обители Альзура, что некогда похитил артефакт Aen Seidhe и, как предполагала Ида, использовал его для покорения иномирных сущностей. Смертные называли этот вид чародейства гоэтией или тёмным искусством, среди её народа же оно было известно Seoladh aen Saov, Обращение к духам, ибо старшие расы чаще жили в гармонии с миром и редко стремились подчинить его. Впрочем, к людям это относилось не всегда, и в былые времена, когда нога d’hoine только ступила на Континент, Aen Seidhe думали поработить их, подобно тому, как поступили Aen Elle. Артефакт, что сейчас разыскивала Ида, был создан именно для таких целей и позволял обрести контроль над разумом тех, в чьих жилах не текла старшая кровь. Ныне подобный инструмент помог бы её народу в борьбе за место в этом мире. Спутников Знающая с собой не взяла - почти все, способные держать оружие, ныне сражались в рядах скоя’таэлей, а от стариков и увечных в ее деле было было мало толку.
Когда самоцвет в её руках вспыхнул особенно ярко, Ида прошетала несколько слов, убрала его обратно и подняла взгляд на солнце. Следовало торопиться, ибо ритуал по очищению артефакта следовало производить, пока светило было в зените и магические потоки были особенно сильны. Хотела бы она не тратить время на дорогу до замка, но открывать порталы поблизости от обителей сильнейших чародеев и могущественных артефактов решались только самые отчаянные или безумные, Знающая же таковой не была.
Она двинулась на юго-запад, только одной ей ведомым путём, и спустя неполный час достигла мрачных развалин. От них веяло магией древней, чуждой и тяжёлой - совсем не чета лёгким, искрящимся, искусным чарам Aen Saevherne, - но, тем менее, магией сильной и в некоторой мере изящной. Так творили волшебство могущественнейшие из людских колдунов, особенно те, кому не доводилось прикоснуться к знаниям эльфов. Внешне замок мало отличался от прочих строений d’hoine: лишённый какого бы то ни было изящества и гармонии, он, полуразрушенный, тёмной громадой возвышался над окрестным пейзажем, а затянутое тучами небо лишь довершало его гнетущий образ. Жизнь давно ушла из этого места, даже сорные травы и дикие птицы старались огибать серые грубо отесанные камни его стен, хотя отдельные смелые зверьки, влекомые не то жаждой, не то интересом, и отваживались спуститься к журчащему где-то у его подножия ручью.
Вздохнув, Ида быстро миновала пролёт главных ворот и внутренний дворик и ступила под тяжелые своды основного строения. Под подошвой ее сапожек цвета киновари мелкими кучками лежала каменная крошка вперемежку с пылью и с давно высохшим помётом не то крыс, не то летучих мышей. Изнутри замок был ничуть не лучше, чем снаружи: солнечный свет едва пробивался сквозь тучи и зияющие дыры полуразрушенных узких оконных проёмов, стены и потолок были покрыты пылью, паутинам и истлевшими остатками чего-то, что смертные, вероятно, некогда почитали за гобелены. Полумрак, царивший внутри, был достаточным для эльфийского взора - женщина не зажгла ни факела, ни магической лампы, чтобы рассмотреть пергамент с планом этого строения. Увы, в местах, пропитанных магией, камни-поисковики были малополезны, и эльфке предстояло самой отыскать артефакт Альзура. Самыми логичными местами для хранения подобных вещей Иде виделись кабинет, лаборатория и личные покои, быть может, еще и тайники, очень любимые чародеями в ту эпоху.
Поиски заняли почти три солнечных отрезка, нужный предмет обнаружился в одном из укромных мест в помещении, назначение которого трудно было определить, оно представляло собой помесь кабинета и гостевой залы и было защищено более надежными дверями, на которых даже уцелели остатки охранных заклятий. Именно следы защитных чар привлекли внимание Иды, она потратила немалое время, чтобы безопасно пробраться в эти покои и обезвредить магические ловушки тайника. И вот пред ней предстал вожделенный артефакт: резная шкатулка черненого серебра, украшенная витиеватым растительным орнаментом - не просто рисунком, но силовыми линиями, укрепляющими, направляющими и поддерживающими заключенную в нем магию. В отделке явно угадывалась рука эльфского мастера древности, а в ауре предмета - чары, доступные лишь Aen Saevherne, впрочем, искаженные чьим-то сильным, но грубым колдовством - наследие прежнего его владельца.
Соблюдая все меры предосторожности, Знающая переместила артефакт в центр комнаты. У нее оставалось немногим более часа, чтобы начать ритуал очищения. Ох, как хотела бы она, чтобы сейчас с нею рядом был Ведун Aen Elle, но ныне от охотился за дитём Старшей Крови, Zireael, а Францеска, хоть и была одарённой от природы чародейкой, более предпочитала политику и попросту не обладала нужными навыками. Впрочем, Ида не отказалась бы от помощи любого сильного мага даже из числа d’hoine - настолько тонкая и изнуряющая работа ей предстояла, а о телепортации подобных вещей не могло быть и речи.
Подготовка к обряду не потребовала много времени, спустя лишь несколько сотен ударов сердца на полу залы появился хитрый узор, в центре которого покоился артефакт, а по краям стояли свечи и лежали пучки трав и крупные куски розового кварца.
Мысленно сверившись с порядком ритуала, Ида приступила к чтению заклинаний. Магия была столь сложна, что, вопреки обыкновению, она вслух пропевала слова на древнем диалекте Старшей речи, почти выкрикивая отдельные слоги, когда концентрацию держать было особенно трудно. Магический вихрь клубился вокруг неё, чужие чары неохотно поддавались её воле, но слой за слоем ей всё-таки удавалось избавляться от плетения инородного заклятия, будто она нить за нитью распутывала сокрытый под паутиной прекрасный фиал. В момент, когда на её руке нагрелся и треснул от истощения один из артефактов-накопителей, она услышала, как кто-то ломает одну из дубовых дверей, ведущих в залу, и лишь на миг отвлекшись на звук, почувствовала, как теряет контроль над чарами…

Тот момент, когда чары вдруг перестали покоряться её воле, для Иды растянулся на многие мгновения, полные борьбы и отчаянных попыток удержать ускользающий контроль. Чужое колдовство, ныне не чуя направляющей его руки, хаотичными потоками силы хлынуло за пределы ритуального круга. Для постороннего наблюдателя это выглядело как беспорядочный набор вспышек света и какофония звуков и даже осязаемых образов, для мага же - как буйство стихий, перемежаемое обрывками мощных заклинаний. Чародейка едва успела заслониться рукой и самым простым защитным заклятьем, как артефакт окончательно “одичал”, посылая вовне мощную волну ментального подчинения, противостоять которой могли бы лишь искуснейшие из тех, кому покорился хаос.

Убедившись, что сознание ей ещё не изменило, Ида бегло просканировала пространство: сила артефакта бушевала вокруг предмета, не позволяя прикоснуться к нему ни рукой, ни заклинанием. В воздухе вокруг клокотали отзвуки покоряющих разум чар - причудливая смесь природной эльфской магии и подавляющего, агрессивного, тяжёлого колдовства людей. Выводов из этого она сделать не смогла, кроме того, что ритуал пошёл не по намеченному ею пути, а вожделенный предмет больше не был ей подконтролен.

Знающая огляделась вокруг уже не магическим взором: помещение несло на себе следы свежих разрушений, то немногое, что уцелело за века, ныне совсем утратило подобие формы и порядка. Поодаль кто-то отчаянно ломился в то, что некогда было достаточно мощной дубовой дверью, той самой, стук за створками которой отвлек её от ритуала. Возле проёма стоял рыцарь d’hoine в доспехах офицера реданской армии. Мужчина, очевидно, был ранен, но ещё мог представлять для эльфки опасность: жизнь приучила её, что ничего хорошего от воинов короля Радовида да и вообще людей ждать не стоит. Недолго думая, она, как это было принято среди Aen Seidhe, без единого слова материализовала на кончиках пальцев небольшую алую молнию, готовая метнуть её в сторону нежданного гостя в любой момент. Но тут он обратился к ней, не в полной мере даже осознавая, не мираж ли она:
— Если ты не призрак, и не мерещилась мне, сделай, что-нибудь! – в момент, когда дверь снова дрогнула под ударами, воин выругался на вульгарном диалекте Старшей речи, бытовавшем среди людской знати.
— Предположим, не призрак, но сначала ответь, кто ты, что ты здесь делаешь и зачем вмешиваешься в мой ритуал, d’hoine?! - несколько презрительно и раздражённо бросила Ида. Помогать странному человеку, а уж тем более ввязываться в его разборки, она не спешила. В нём не читалось ни капли магии, а потому не стоило и надеяться на то, что он может быть ей полезен. Вероятно, это очередной рыцарь Редании, посланный своим фанатичным правителем ради одному ему ведомых целей.
Воин не успел толком ответить ей, как дубовая створка отворилась под тяжёлыми ударами снаружи, отбросив раненого на несколько шагов. В помещение хлынули несколько фигур в жреческих одеждах, но двигались они странно и ломанно даже для людей и тут же устремились к ней и к просившему её помощи человеку. Когда первый силуэт приблизился к ней, Ида разглядела следы увечий, смертельных для d’hoine, а также потерянно-безумное выражение лица. Неужели один из Aen Fear Marbh? Жизни в фигуре перед ней Ида не чувствовала, а потому метнула в него ранее заготовленную молнию, почти не обратив внимание на то, как покрылось ожогами тело в балахоне, прежде, чем повалиться наземь безвольным гулем. В этот момент другое существо подбиралось к отчаянно отмахивавшемуся оружием воину с явным намерением не то убить, не то что похуже. Эльфка вмиг создала новый разряд, направив его в сторону Aen Fear Marbh, досаждавшего рыцарю, - в такие моменты живым должно было держаться вместе независимо от расы. С третьим же воин справился сам, а новых пока не наблюдалось. Получив передышку, Ида вернулась к прерванному разговору:
– Итак, кто ты и что здесь делаешь? И не по твою ли душу пришли Aen Fear Marbh?

Снова услышав вульгарное ругательство на огрубленном родном наречии, Ида не сдержала презрительной гримасы. Человек перед ней не просто не был чародеем, но даже образованием особым не отличался: на Старшей речи мог лишь сквернословить, манеры были типичны для диковатых d’hoine, а знаний о магических тварях, которыми, казалось, владели рядовые скоя’таэли, и вовсе не обладал. Из обрывков его слов она поняла, что Aen Fear Marbh были из числа d’hoine, вероятно, спутников это рыцаря, и их поработили ментальные чары артефакта. Отчего же колдовство не подействовало на этого воина? Какая-то особая стойкость? Скрытая предрасположенность к магии? Защитные амулеты? Нет, это едва ли, артефактов, способных уберечь от подобного, было исчезающе мало: очень немногие могли создавать их, и обо всех было так или иначе известно.
Пока Ида размышляла, человек разглядывал её со смесью любопытства и восхищения - ему явно нечасто доводилось видеть чистокровных представителей Aen Seidhe. Впрочем, от грубого и фривольного обращения в её адрес это его не остановило:
–  В общем так, милочка, сперва вы постараетесь мне объяснить, что тут вообще происходит, и кто такие эти ваши «фиармабы», а я пока займусь чертовой раной… – рана и правда досаждала ему, то и дело искажая гримасой боли его вполне красивые для d´hoine его возраста черты.
– Aen trodai, имей уважение и назови, наконец, своё имя. Меня зовут Ида Эмеан аэп Сивней, я одна из Aen Saevherne, на вашем языке вы зовёте нас Знающими, – начав говорить, Ида откинула капюшон и даже слегка наклонила голову в знак приветствия - уподобляться манерами этому вояке она не стала. – Что касается Aen Fear Marbh, на общую речь я бы перевела это как “мертвые”, хотя вернее будет, пожалуй, “одурманенные”, а далеко на Востоке смертные называют их al’zombi.
Похоже, твои спутники попали под действие чар артефакта, потому что сорвали мой ритуал. Неужели при дворе короля Радовида воины настолько невежественны, что не знают, что нельзя вмешиваться, покуда маг творит заклятие?
Тут человек перед ней взвыл от боли, не сумев в должной мере оказать себе помощь. Ида уточнила:
— Как серьезна твоя рана?
Вместо ответа она получила лишь новый стон, перемежаемый обрывками ругательств. Особо не раздумывая, эльфка приблизилась на несколько шагов к полусидящему у грязной стены человеку, даже в полумраке этой комнаты лицо его было бледным, значит, Caellanas aep ichaer была достаточно серьёзной. Остановившись на расстоянии чуть далее удара меча, Ида прикрыла глаза, сосредотачиваясь и проверяя состояние воина, а после одним плавным жестом посылая в его сторону друг за другом стабилизирующее и обезболивающее заклятия.
— Теперь тебе должно стать легче, Aen trodai, так что ответь, наконец, и ты на мои вопросы. Как твоё имя? Зачем ты вмешался в мой ритуал? И знаешь ли ты, почему чары Caethwasiaeth на тебя не подействовали, ведь ты, очевидно, не маг? – несмотря на ровный и спокойный тон, Ида держалась поодаль и несколько настороженно, а на кончиках её пальцев искрилась алая молния, подобная той, что ранее испепелила нежить, в любой момент готовая поразить всякого по воле Знающей.

Вычурно-галантное обращение, которое воин вдруг начал демонстрировать, едва перестал чувствовать терзавшую его боль, позабавило Иду. Он выглядел так, будто пытался соблазнить какую-то придворную девицу в замке своего владыки. Очевидно, человек не ведал, с кем имел дело, при звуке её имени на его лице не мелькнуло и тени узнавания, какие-то неясные эмоции в нём вызвало лишь упоминание её статуса. Что ж, образование d’hoine с веками становилось только хуже: не знать политиков пограничных государств, с которыми, к тому же, идёт война, было почти невозможным для воинов её народа, равно как и не различать основные ордена вражеских рыцарей и чародеев. А этот, Ретернед, что стоял перед ней, судя по имени и званию был из числа дворян, близких к правителю. Увидев, как бодро её невольный союзник начал размахивать рукой, Ида поспешила остановить его:
– Aen trodai, к твоему сведению, если будешь так обращаться со своей раной, умрешь быстро и даже не от рук Aen Fear Marbh, а от собственной глупости. Заклятье лишь остановило кровь и сняло боль, но в любой момент рана может открыться вновь. Мне не удастся сейчас залечить её полностью, если мы ещё хотим выбраться отсюда живыми.
Он, очевидно, всё же внял её словам, и, несколько успокоившись, продолжил свой рассказ, то и дело вставляя обыденные солдатские ругательства, сообщавшие о незаконнорожденности того или иного героя повествования. Из его малосвязных речей следовало, что он входил в число отряда фанатиков, отряженных Радовидом для поиска Aen deantan aep Caethwasiaeth, охотились они не за ней. И откуда только правитель Редании и его огнепоклонники, презирающие любое проявление магии, узнали о подобном артефакте? Чтобы догадаться, что нечто подобное могло быть у Альзура, практиковавшего Seoladh aen Saov, не нужно было обладать большим умом или глубокими познаниями, но осмелиться взять Rud draíochta и использовать её? К тому же, они представляли, что и где искать. Мысленно Ида напомнила себе опросить нового знакомого об источниках их сведений, когда появится такая возможность.
Пока эльфка размышляла, а рыцарь не то скучал, не то пытался заигрывать с ней, в соседнем помещении вдруг раздался грохот, и воин тут же заметался в поисках то ли оружия, то ли массивных предметов, способных затворить проход. Не найдя ничего подходящего, мужчина в очередной раз выругался, отчаянно надеясь отыскать хоть что-то, что может улучшить их положение. Его внимание привлекли полуистлевшие руны Старшей речи, некогда украшавшие потолок этой залы.
Ида не разделяла тревоги своего нового Aen glossenech, но всё же вняла его словам и присмотрелась к изящной вязи над их головами. Текст, на первый взгляд, не имел никакого смысла, по большей части там были отрывки из эльфских баллад древних дней да изречения человеческих магов, отцов-основателей их чародейского ордена. В самой дали, в углу, однако, отыскалась интересная фраза, написанная, на удивление, на диалекте Aen Elle, а не на бытовавшем века назад среди людей говоре Hen Llinge. В примерном переводе она гласила: “И разум твой отныне мой, покуда кровь твоя грязна”. По стилю эта строка очень напоминала заклятья, практиковавшиеся её народом ещё во время его единства, и могла быть связана с чарами Caethwasiaeth, что до сих пор сочились из артефакта.
Её занятие прервал резкий звук удара и сдавленный вскрик Ретернеда - один из мертвецов добрался до него, а ещё двое приближались и к ней. Ида отточенным движением метнула в одного из них алую молнию и вдруг почувствовала внезапную слабость, будто только что сотворила не простейшие природные чары, а тяжелейший ритуал раскрытия врат между мирами. Очередной артефакт-накопитель, в этот раз небольшой коралловый браслет, нагрелся, подтверждая её догадку о внезапно возросшем перерасходе сил.
— Воин, со сколькими из них ты еще справишься? Моя магия, увы, на исходе, и пока эффектных молний не предвидится, – выкрикнула эльфка, достав из ножен на бедре небольшой, украшенный рунами кинжал и ловко метнув его в сторону другой фигуры, стоявшей в полутора десятках шагов от неё. Медного оттенка лезвие вошло существу в шею, отчего его кровь вдруг будто вскипела, и тварь с диким воплем заметалась по полу, пока через несколько мгновений не превратилась в ком обожженной плоти и тряпья, тут же начавшей источать аромат горелого и одновременно подтухшего мяса.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-04-13 04:31:58)

Едва Ида успела призвать обратно в ножны кинжал, оставшийся среди смердящей кучи, как новый знакомый грубо поволок её прочь из помещения. Протащив её еще через несколько помещений, по пути зачем-то оставив клинок, воин наконец-то остановился во внутреннем дворе. Пока они бежали, эльфка предпочитала не сопротивляться, полагая, что стычка между ними двумя точно не улучшит их положение. Однако, едва они оказались снаружи, Ида резко выдернула руку из хватки Ретернеда и разразилась ругательствами:
– Bloede d’hoine! Te blain ess aep ysgarthiad! – обычно она не позволяла себе опускаться в обращении со смертными до оскорблений, подобно простым солдатам, но вся ситуация её сильно разозлила. – Какой частью своего bloed comhlacht ты вообще думаешь?! Какого evallanna aerse ты оставил там артефакт? А если они до него доберутся? И ты, salach wedd aep asal, чуть не лишил меня оружия, про… – тут Знающая всё же удержалась от сквернословия, мгновенно исправившись, – утратив и свой кинжал.
Ретернед выслушал её тираду хоть немного растерянно, но стойко. Приятно удивленная его спокойной реакцией, Ида всё же ответила на его вопрос:
— Да, идти я смогу, две лиги пути для меня - это не более часа, даже в таком состоянии, но я бы предпочла принять бой здесь и не оставлять без присмотра Rud draíochta, зная, что по окрестностям бродят фанатичные gwirionath из числа прислужников Радовида. Если, конечно, в этом не заключается твоя цель, – эльфка вопросительно посмотрела на мужчину, вглядываясь в малейшие проявления эмоций на его всё ещё бледноватом от потери крови лице. Этот рыцарь не выглядел как человек, привыкший и умеющий лгать, однако насчёт коварства незнакомцев, особенно из числа d’hoine, никогда нельзя быть уверенной. Он смотрел на неё со смесью благоговения, будто увидел героя легенд; лёгкого страха, свойственного всем, кто не привык иметь дело с магией, при встрече с чародеем; ноткой вожделения, как часто человеческие мужчины, независимо от возраста и обстоятельств, смотрят на женщин Aen Seidhe; а также едва уловимой, почти отеческой заботы, желания защитить, будто она была ему дочерью или сестрой, а не случайной Aen glossenech. Окончательно внутренне приняв решение хотя бы о временном союзе с этим воином, Ида вернулась к обсуждению планов:
– Ты упоминал, что изначально вас было полтора десятка, мы уничтожили, если я сосчитала верно, шестерых, итого должно остаться еще чуть менее десяти, – эльфка на несколько мгновений прервалась, прикрыв глаза и сосредоточенно во что-то вслушиваясь, — сканирующим чарам сильно мешает артефакт Альзура, но я улавливаю внутри замка шаги минимум трёх пар ног, как раз те, что гнались за нами. Ещё двое бродят в полулиге к северу и, кажется, всё же нашли себе обед, догнав одну из лошадей. Остальных коней, а они явно должны были быть, я не слышу, вероятно, они убежали достаточно далеко. Те, что внутри замка, вот-вот сломают твой немудреный засов, но от них мы отбиться вполне сможем. Что меня волнует больше, так это то, насколько далеко сейчас может простираться власть артефакта. Ты ощущаешь её над собой? А ощущал ли, когда стоял совсем рядом? Если те, что в полулиге отсюда, всё ещё находятся под его воздействием, то чары могли задеть и ближайшее поселение в десятке лиг к северо-востоку. И я не могу пока ответить, как оно после срыва ритуала влияет на животных и мертвецов, может статься, что даже старое деревенское кладбище будет таить для нас опасность. Солнце ещё высоко и я ощущаю магию Мидаете, может статься, что я смогу завершить ритуал в полночь, но мне надо время на отдых и подготовку… К тому же, нужно заняться твоей раной.

Отредактировано Ида Эмеан (2024-04-14 00:23:42)

Объяснения нового знакомого, несмотря ставшие уже почти привычными ругань и некоторую нестройность, не были лишены логики. Ида не чувствовала в них ни лжи, ни попытки что-либо утаить. Будь они в несколько иных обстоятельствах, она бы для надежности применила к человеку простые ментальные чары, чтобы удостовериться, что он не представляет для неё угрозы, но использовать магию подобного толка поблизости от артефакта было и опасно, и бессмысленно - слишком велики могли быть искажения. Понадеявшись, что опыт чтения в чужих сердцах, полученный ею за многие века, точно больше, чем те уловки, которым мог бы обучиться простой d’hoine за те пару десятков лет, что прожил на свете, Знающая оставила эти рассуждения, сосредоточившись на решении текущих проблем.
Звук шагов мертвецов становился всё громче, рыцарь достал оружие и, вглядываясь в острие собственного клинка, поделился с эльфкой своими ощущения от воздействия игрушки Альзура на его разум:
— Я до сих пор чувствую, как что-то пытается влезть в мою голову…Как будто пытаются прочесть проповедь о Вечном огне, когда ты с похмелья…
Подобное сравнение в очередной раз натолкнуло Иду на мысли о том, что жрецы огня, несмотря на презрение к искусству хаоса, вполне себе не гнушаются применять к своей пастве ментальное воздействие, интересно, насколько осознанно они это делают, или искренне полагают, что на них снисходит благодать их божества? Про это тоже надо будет спросить у её нового знакомого, как выдастся момент для более спокойной беседы.
Не успела Знающая уточнить у Ретернеда, доводилось ли ему ранее попадать под действие схожих чар и не замечал ли, что более устойчив к внушению, чем иные его знакомые, как из темнеющего зева замка во дворе показались Fear Marbh. Дневной свет заметно ослаблял их, сковывая движения и нарушая ориентацию в пространстве - то, как поняла Ида, конфликтовали чары Альзура и чистая магия огненного хаоса, воплощенная в светиле. Она бы спокойно наблюдала за ними с безопасного расстояния, готовая, если что, отразить нападение, но Ретернед, как это было свойственно мужчинам, уже впал в боевой азарт, призывая противника познать вблизи его оружие. Знающей мало были интересны битвы, ей важно было изучить суть явления, иметь возможность просканировать чужое заклятие, может быть, провести пару опытов по взаимодействию существ и покорившего их колдовства с основными стихиями, двимеритом и просто разными веществами, может, даже поймать одного и переместить к себе в лабораторию для дальнейших экспериментов… Её пожеланиям не суждено пока было сбыться – едва солнце скрылось за тучей, мертвецы оживились, если, конечно, по отношению к ним можно было употребить это слово, и в очередной раз ринулись атаку.
В этот раз по её душу пришёл лишь один, и тот заметно уступал в проворстве и силе тем, что пали от её кинжала и молний ранее, – то сказывалась и исходная физическая сила “материала”, и влияние стихии огня. Ида какое-то время просто отступала, наблюдая за движениями и реакциями этого подвида Fear Marbh, насколько ей позволяло достаточно ограниченное пространство двора, но когда её соперник попытался напасть на Ретернеда со спины, всё же пустила в ход клинок, для разнообразия не метнув его в цель, опасаясь задеть союзника, а просто вонзив в глазницу нежити. Эльфка подпустила к себе врага на опасно близкое расстояние, чтобы атаковать его с короткой дистанции, из-за чего тот успел схватить её за плащ, содрав алую материю с её плеч. Её ловкость и умение владеть своим телом сильно превосходили таковые у мертвеца, чьи несуразные, неуклюжие движения были продиктованы лишь примитивным голодом и ненавистью к облеченным в плоть и кровь. Так на них действовало заклятие, изначально настроенное лишь на подчинение чужой воли и усиление агрессии, испорченное чарами Альзура, оно лишало их не только сознания, но и жизненной энергии, обращая в подобие нежити. Ида не была уверена, что действие колдовства можно обратить вспять, сталкиваясь со столь причудливым переплетением гоэтии и ментальной магии впервые.
Пока чародейка разбиралась со своими одеяниями, воин расправился со вторым al-zombie, в то время как третий, вместо нападения на них, вдруг протяжно завыл и направился восвояси. Подобным образом работал класс заклятий, известных как изгнание нежити, самые распространенные их образцы были знакомы и Знающей. Обычно в основе этих чар лежало влияние на ту энергию хаоса, взаимодействие с которой было наиболее неприемлемо для материи, составляющей основу для конкретного вида нежити. Так, вампиры плохо переносили огонь, а некоторые виды того, что зовётся гулями, очень не любили металлы, которые легко было генерировать при помощи земли. Объяснять всё это Ретернеду она не видела смысла, из d’hoine её поняли бы маги да ведьмаки, которых ныне презирали их собственные собратья по расе, а потому Ида ограничилась лишь односложным: “Нет, это была не я”.
Знающая, тоже отирая свой клинок о пожухлую траву внутреннего дворика, посмотрела на бьющегося в конвульсиях, ныне поверженного, противника рыцаря. Существо всё ещё стремилось нанести вред, как-то ухватить реданца, но нанесенные повреждения не позволяли тому дотянуться до мужчины. Она озвучила свои недавние мысли:
— Я бы не отказалась от парочки таких себе для изучения. Едва ли им уже можно помочь, но они ещё могут послужить искусству. Ты упоминал доказательства своей непричастности к провалу задания, как думаешь, один такой будет для Радовида достаточно весомым аргументом? Уж прости, отдавать тебе артефакт я не намерена, а если попробуешь отнять силой… – эльфка сделала многозначительную паузу, намекая, что, несмотря на симпатию к человеку и их временный союз, без колебаний отнимет его жизнь. – Сейчас же я, покуда ты верно заметил, что сидеть в замке небезопасно, мне бы отдохнуть вдали от воздействия Rud draíochta, а тебе - осмотреть свою рану, предлагаю отойти до развалин ближайшей деревушки, немного прийти в себя и с закатом вернуться сюда, чтобы в полночь провести ритуал. Есть ли какие-то возражения?

Колебания рыцаря Ида восприняла спокойно, в ее понимании  вариантов у  него было немного, а уж те, что предполагали их противостояние, явно были худшими для самого реданца. От Знающей не укрылось,  как смотрел на неё воин, пока принимал решение, её  в который раз удивило, как мужчины d’hoine могут думать об инстинкте продолжения рода в любых  обстоятельствах. Эльфы теряли почти всякий интерес к этому занятию, едва  им миновала первая сотня лет, некоторые из  Aen Saevherne  видели именно в этом причину упадка Aen Seidhe,  отдельные же из них заходили дальше, обвиняя женщин в Народа гор в излишнем физиологическом влечении, что, по их мнению, приводило к кровосмешению с низшими расами. Сама Ида была не столько радикальна в этих вопросах, в её долгой жизни бывало всякое.
Спустя какое-то время, занятое явно не рассматриванием тонкой вышивки на лифе её платья, Ретернеда таки дал своё согласие и также внезапно и быстро, как умеют лишь люди, позвал её немедля отправиться в путь. Поспешность и порывистость, с которой  d’hoine  обычно принимали решения и брались за новое дело, даже спустя века не переставала удивлять Иду: этот конкретный человек уже в который раз кидался в новое, не успев толком ни построить план, ни изучить обстановку. Вот и сейчас он метнулся прочь к выходу со двора, даже не оглядываясь на неё и напрочь позабыв  о мертвеце, что еще шевелился на земле. Эльфка быстро перерезала твари горло, уворачиваясь от неловких попыток схватить её, а также,  извлекши из поясной сумки небольшую склянку, собрала в неё образцы плоти и волос нежити. Только после этого, грациозно поднявшись на ноги и оправив плащ, Ида последовала за Ретернедом. Она догнала рыцаря достаточно быстро, тот, видимо, всё-таки не услышав за спиной шагов, дождался  её снаружи замка.
Путь до заброшенной деревни не занял у них много времени, хоть воин и заметно притомился. Пейзажи вокруг были столь унылы, что взгляду было практически не за что зацепиться. Ида посвятила это время  размышлениям о природе встреченных ими существ и сути воздействия артефакта на окружающую реальность. Она не могла не заметить, что по мере удаления от развалин замка ослабевало и давление на разум, которое она фоном ощущала вблизи от Rud draíochta, и ощущение  сосущей пустоты вместо живительной энергии хаоса внутри её тела.  Аккуратно., тщательно отслеживая расход сил, она сотворила простую иллюзию огненной птицы над головой, тут же остановив чары, как только  поняла, что  ресурс  тратится всё ещё достаточно быстро, хотя и не заставляет её терять сознание от слабости. Похоже, её спутник был так измучен, что даже не заметил её маленького представления, сосредоточившись исключительно на том, чтобы переставлять ноги и брести в нужную сторону.

Когда они уже достигли горстки лачуг, некогда бывших человеческим поселением, воин препроводил её к единственному уцелевшему строению, как будто смущаясь, что привёл её сюда, подкрепляя это неловким комментарием… Ох, знал бы ты, человек, в каких условиях ей приходилось выживать в годы восстания Аелиренн, когда её родичи были изгнаны с земель предков!
На фоне тех пещер, на которые её семья две сотни лет назад променяла усадьбы и дворцы Caed Gwen и Dol Blathanna, их временное пристанище было вполне пригодным, чтобы скоротать несколько часов - здесь даже была почти целая крыша и некое подобие очага. Пожалев рыцаря, Ида мягко ему улыбнулась. Её мало заботили такие мелочи, как сиюмитный комфорт,  если речь шла о магических явлениях подобного масштаба.
Тут её новый знакомый отметил то, что сама Знающая обнаружила ещё в момент, когда прислушивалась к окрестностям - живые существа и правда избегали места, где ощущалась магия артефакта. Что ж, может, и не из-за усталости он не обратил внимание на её иллюзию, а мучительно решал загадку изменившегося окружающего мира. Не успел он, однако, закончить свою фразу, попутно пытаясь стянуть доспехи, как неловко дернулся и заметно пошатнулся, почти мгновенно ускользая за грань реальности.
Ида не стремилась подхватить вдруг ослабевшего воина - он был слишком для неё тяжёл, однако постаралась аккуратно уложить его полусидя у желтой каменной стены. Лицо мужчины было серым, а лоб покрывала испарина - у человека явно начинался жар. На ее попытки привести его в чувство похлопыванием по щекам он не отреагировал даже стоном, не отреагировал он и когда она, явно нарушая установившуюся между ними дистанцию, прижалась губами к его лбу, оценивая степень лихорадки. Ощупывание едва трепещущей жилки на шее подтвердило её догадку – кровепотеря была значительной и сопутствующая таким повреждениям слабость окончательно настигла её Aen glossenech.
Что ж, возиться с бессознательным смертным не входило в её планы, однако и оставлять умирать человека она отчего-то не могла. Вначале предстояло обработать ему рану, а затем снять зарождающееся заражение и симптомы Caellanas aep ichaer. Бегло обыскав воина и не обнаружив у него ни тряпья для перевязки, ни фляги с водой или дурманящими настойками, Ида приступила к разоблачению мужчины, порадовавшись, что самую тяжелую часть доспеха она успел снять до того, как впал в беспамятство. Кольчуга и подлатник дались ей достаточно легко, а вот с броней для ног пришлось повозиться. Спустя какое-то время ею взору открылось испещренное шрамами тело мужчины. Этот d’hoine был на удивление неплохо сложен, видимо, сказывались регулярные тренировки с оружием и относительно молодой возраст. Он уступал в изяществе мужчинам её народа, однако был ощутимо шире их в плечах и крепче. Аккуратно уложив человека на подобие ложа из её плаща и его скромных пожитков, эльфка принялась осматривать рану. Как она и опасалась, безрассудные действия и стремление помахать оружием без веских причин сослужили воину дурную службу - из глубокого пореза вновь сочилась алая кровь, остаточные следы чар Знающей позволяли ей не течь стремительным потоком, но всё равно каплей за каплей из Ретернеда вытекала жизнь.
Поколебавшись, Ида решила, что остановит кровь, не прибегая к магии, а те крохи, что она могла потратить на помощь человеку, разумнее было пустить на борьбу с жаром. Обработав рану нашедшимся у неё гномьи спиртом, эльфка отправилась на поиски воды. В ста шагах за границей деревни обнаружился полузасохший ручей, в котором с некоторыми усилиями чародейка всё-таки набрала воды в оба свои небольшие меха, на заброшенных огородах нашлись и простые лечебные травы, которые d’hoine почему-то почитали сорняками. Кровь она остановила с помощью одного из снадобий, которые с началом войн в Северных королевствах всегда носила с собой. Примерно час ушёл у Иды на то, чтобы заготовить чистые ткани для повязок - своё платье она поберегла, без колебаний разорвав на полосы часть нательного белья воина, развести огонь в очаге и нагреть в старом выщербленном кувшине воды для целебных отваров. Наконец, тщательно взвесив свои силы и оценив состояние Ретернеда, Знающая прочла над ним исцеляющее заклинание, изгоняя из тела aen haint и возвращая ему какую-то часть жизненной энергии, недостаточную, чтобы мгновенно излечить рыцаря, но не позволящую ему покинуть этот мир.
Утомленная заботами, Ида дала себе время отдохнуть и поразмышлять над их дальнейшими действиями. Те крохи fuinneamh, что она сумела восстановить вдали от иссушающих чар артефакта, ушли на лечение рыцаря. Запаса сил у неё хватало только на очищающий ритуал, о порталах или боевых заклятиях не могло быть и речи. До заката оставалось еще несколько часов, она вполне вполне успевала при свете дня поразить оставшихся в замке Aen Fear Marbh c помощью кинжала, но вот ритуал… Ей только предстояло разобраться в плетениях чар и соответственно изменить исходное заклятие, часть компонентов, к тому же, осталась в той зале… Погруженная в раздумья, Ида не заметила, как её мысли медленно поплыли, и она осела на пол подле тела Ретернеда.

Сон не приносил облегчения измученному магией артефакта и перерасходом сил сознанию эльфки. Сквозь мутную пелену она видела неясные обрывки чужих заклятий, собственных мыслей, далёких воспоминаний: вот она, совсем юная, впервые познаёт энергию стихий, вот на её руках умирает от ран друг детства, пошедший вслед Аэлиренн, вот толпа сумрачных фигур окружает её, но падает, сражённая потоком огненных рун, которые обжигают и её, будто проникая под кожу, а вот чужие руки ласково касаются её… Из забытья Иду вывел лёгкий разряд тока – то сработали защитные чары самого ценного из её Rud draíochta, подарка её наставника. Она уже готова была сплести атакующее заклинание, несмотря на слабость, но вовремя удержалась от ненужного расхода сил. Если бы ей и правда угрожала опасность, артефакт принял бы на себя основной удар, какой бы природы он не был, рассеяв или отразив враждебное воздействие. Открыв глаза, чародейка обнаружила перед собой видавший виды кувшин с водой и странной формы блюдо со свежими ягодами. Только приглядевшись она поняла, что дикие дары природы покоились в части доспеха воина. Такое сочетание символов войны и мира напомнило ей о том, как близки бывают подчас жизнь и смерть. Сам хозяин брони обнаружился подле, наблюдая за ней, будто за дивным животным: вопреки уже ставшему привычным вожделению, его взгляд светился теплотой и заботой.
Догорающий в отверстиях худой крыши закат намекал на то, что их время уже на исходе: до того, как Мидаэте отнимет свой великий дар, оставалось не более трех часов, хотя  остаточный эффект рассеется лишь с лучами рассвета. Сон дал ей много меньше сил, чем могла бы дать медитация или даже простой артефакт-накопитель – сказывалось влияние игрушки Альзура, но всё же затраченное на лечение война ей так или иначе удалось восполнить. Ида не злилась на Ретернеда за то, что тот уже во второй раз пренебрег её предупреждениями и лишний раз попусту расходовал силы, в конце-концов, оказать ему помощь было её добровольным выбором, она вполне могла оставить его здесь и уйти.  Чародейка с благодарностью приняла заботу воина, жестом предложив ему разделить с ней нехитрую трапезу. В ее сумках помимо прочего обнаружилась горстка орехов и сушеных фруктов - типичные дорожные припасы эльфов, дающие достаточное количество энергии и при этом не занимающие много места. Воину, конечно, после ранения уместнее было бы есть мясо и запивать его красным вином, чтобы быстрее пережить последствия кровопотери, но в их условиях довольствовать приходилось малым.
Практически в полной тишине они завершили ужин и подготовились к обратному пути. Ида, в отличие от рыцаря, аккуратно упаковала все свои вещи, тщательно проверив, чтобы ничего не указывало на то, что она пребывала здесь. Ретернед же, руководствуясь какими-то своими соображениями, оставил в лачуге доспех и какие-то пожитки.
В обратную сторону путь был чуть быстрее, ибо подразумевал спуск с пологой горы, но идти предстояло во тьме. Поначалу воин храбрился и пытался не отставать от эльфки, но человеческие глаза не позволяли ему видеть тропу, он то и дело спотыкался или уходил в сторону. Ориентиром ему служила чуть сияющая в лунном свете кожа чародейки, но стоило той запрятать руки в полы плаща или уйти чуть вперед, как тот тут же терялся и за спиной Знающей раздавалась гневная тирада на смеси вульгарного диалекта её родной речи и реданского говора. После одного особенно заковыристого восклицания, поминавшего специфические способы соития демонов и леших, Ида сжалилась над рыцарем и, вдохнув искорку силы в небольшой кристалл, протянула ему тот в качестве светильника.
Спустя час они достигли замка. Во тьме он, на удивление, казался менее жутким, чем при свете дня. Тени, клубившиеся по углам, не столько нагоняли ужас, сколько скрывали следы разрушений и увядания, как хорошая гламария - изъяны на прекрасных лицах чародеек. Два тела, что они оставили во дворе, совсем истлели в лучах солнца и сейчас на земле лежали лишь кучи тряпок, некогда бывших жреческими балахонами, от существ не осталось даже присущего им смрада гари и разложения.
Следуя уже знакомым маршрутом, они достигли комнаты, где Ида некогда начинала ритуал и где они впервые встретились, казалось, вечность назад. У обломков двери, которую при бегстве забаррикадировал Ретернед, обнаружился и его кинжал, ныне ставший просто искореженной кучкой металла - так сильна была слепая ярость Aen Fear Marbh по отношению к живым. На удивление, артефакт остался нетронутым – его рабы избегали приближаться источнику своих желаний и страданий. Избежали разграбления и иные компоненты ритуала, видно, остаточные чары берегли их, а, может, то было влияние Rud draíochta. И всё же вблизи проклятой игрушки Альзура Ида заметно слабела, будто вещь брала её энергию взамен на право не быть её рабом. Жестами она показала Ретернеду на выход, чтобы они обсудили и заготовили всё необходимое как можно дальше от магического предмета, чьи гнетущие чары противились любой свободной воле.

Мертвецы напали внезапно, мистическим образом не будучи услышанными ею. Звуки их приближения донеслись до её ушей лишь за несколько мгновений до того, как воин жестом предупредил её об опасности. Размышлять о том, как рабами артефакта удалось бесшумно прокрасться, у Иды не было времени. Едва первый из Fear Marbh ринулся на её союзника, мужчина отправил её довершить ритуал, принимая на себя все тяготы боя. Поколебавшись лишь пару ударов сердца и даже не решившись пустить в ход свой кинжал, опасаясь, если что, остаться безоружной, эльфка бегом отправилась в залу, где покоился артефакт.
Ей нужно было ещё подготовить некоторые компоненты, но над самим заклятьем думать уже было поздно. Прошлую версию обряда она тщательно планировала не один день, рассчитывая потоки энергии и по обрывкам манускриптов изучая особенности плетения чар Альзура, сейчас же оставалось надеяться лишь собственный опыт, толику везения да тех крохи знаний, что она почерпнула за время их приключений.
Расставив в нужном порядке кристаллы розового кварца, добавив несколько символов в замыкающий контур заклятия и после некоторых колебаний сняв все ограничители со своих артефактов, Ида приступила к ритуалу. Поступая подобным образом, она лишала себя какой-то бы не было защиты, но позволяла черпать энергию из Rub riochta, что были на ней сейчас. Это могло стоить чародейке не только ценных предметов, некоторые из которых были с ней целые века, но и жизни, поскольку больше те не смогли бы спасти её от истощения, поддерживая в ней hael esse.
Громкая песнь на древнем наречии Aen Undod, Единого народа, огласила пыльную залу, засверкали алыми сполохами полупрозрачные камни, потоки силы, словно вихри, закрутились вокруг Знающей. То была магия, её стихия, её жизнь и страсть. Прикрыв глаза, Ида чуть сменила тональность, словно подбирая ключик к плетению чужих чар, пробиваясь сквозь толщу тёмного, дурманящего тумана к свету первозданного волшебства её народа. Её руки спорно, словно у умелой ткачихи, распутывали клубок чужих колдовских нитей, будто бы тонкой паутинкой покрывавших изначальный узор эльфского заклятья.
И тут по её разуму, сейчас открытому всему миру и вместе с тем тщательно сосредоточенному на артефакте, тяжелой волной ударила чужая тёмная воля - не то порождение искажающих чар, не то отголоски души создателя, не то сущность плененного Saov из иных миров. Ида вступила с ним в противоборство, что было не поединком сил, но разумов. Сколь долго он длился, она сказать не могла, как не могла и отследить, сколько сил у неё ещё оставалось – никакие звуки, образы и ощущения не долетали до неё из внешнего мира за пределами круга чар. Не замечала она и то, как один за другим с легким свечением миг за мигом истаивала магия её артефактов. Это могло длиться лишь несколько ударов сердца, а могло и несколько столетий, но в какой-то момент чародейка собралась с силами и одним резким движением, будто отгоняя кого-то, разорвала плетение чужого заклятия и перед ней вспыхнули руны родного наречия, но кто мог сказать, было то в грезах или наяву? Прежде, чем свет для неё померк, она пропела несколько слов подчиняющего заклинания, и осела наземь.

Тьма нежно окутала её, лаская, будто ребенка. Её окружало блаженное Ничто, лишённое цветов, звуков и самого чувства времени. В какой-то момент в этом ничто появился огонёк, отливавший синеватым светом, а вместе с ним и ощущение чье-то присутствия, но затем мгла снова накрыла её. В следующий раз чувства вернулись к ней в виде пронизывающего холода и бьющего в глаза алого сияния. Она могла различить зябкую твёрдость каменной кладки и тёпло восходящего солнца. Отчего-то она знала, что это именно стена и светило, но кто она, где и отчего с ней рядом эти объекты, она не имела понятия. Постепенно, миг за мигом, перед её внутренним взором проявлялся мир: холодный камень стал замковой стеной, а дневная звезда обрела подложку в виде неба, к стылости добавилась и сырость и мягкость земли и угловатость гранитной крошки. Мир раскрывался не только вширь, но и вглубь, обретая объем и время: её слуха донеслось пение птиц и шорох чьих-то шагов, а в памяти всплыл хаос ритуала. Последнее, что пришло к ней, прежде, чем она отважилась открыть глаза, было собственное имя. Ида. Её звали Ида Эмеан аэп Сивней, и она была эльфской Знающей, только что добывшей артефакт, способный изменить судьбу её народа.
Перед её взором, стоило ей разомкнуть веки, предстало бледное взволнованное лицо воина из d’hoine, на котором тут же проявилась счастливая улыбка. Он приветливо протянул ей руку, будто опасаясь касаться её без дозволения, и Ида с благодарностью приняла его нехитрую помощь, слишком слабая, чтобы подняться сама.
Обретя способность хоть как-то стоять на ногах, эльфка принялась выяснять последствия ритуала. Первым делом, как ни странно, она озаботилась состоянием Ретернеда, у которого, судя по бледности кожи и тяжести движений снова открылась рана. Пробуя свои силы, Ида сплела простое стабилизирующее заклятье, получившееся чуть слабее обычного, но всё же не потребовавшее от неё ни песни, ни особого напряжения, лишь волевое усилие да пара заученных жестов. Её резерв был практически пуст, позволяя творить лишь самое простое колдовство, но не демонстрировал признаков истощения, достигнув которого чародей рисковал навсегда потерять либо магию, либо жизнь.
Далее очередь дошла до сканирования пространства. Обычным слухом она могла различить редкие, размеренные шаги нежити в замки, пение утренних птиц вдали и даже шорох о шевеления более крупных животная на краю долины – жизнь постепенно возвращалась в эти края. Ощутив же мир иным чувством, доступным лишь владеющим искусством, Ида распознала яркое сияние эльфского артефакта, лишённого ныне тяжёлых людских чар и отозвавшегося на её “прикосновение” лёгкой пульсацией. Что ж, ей удалось – на первый взгляд, колдовство Альзура больше не довлеет над Rud draíochta, а первоначальная его магия не несёт следов искажения. Последними она увидела собственные артефакты… Те из них, что были попроще, совсем утратили свою природу, превратившись в простые, чуть оплавленные украшения, пострадал и не раз спасший ей жизнь кинжал, исчерпав всю свою энергию в ходе ритуала. Самые же дорогие ей предметы были в относительном порядке, отвечая на призыв своей владелицы, будто истосковавшиеся по ласке питомцы. Что ж, всё и правда кончилось хорошо.
Всё то время, пока Ида изучала окружающий мир, воин терпеливо ждал её, не рискуя нарушить её покой ни словом, ни лишним движением. Было видно, что его терзало желание не то задать вопрос, не то как-то позаботиться о ней. Давно ли они успели настолько сблизиться, что стали проявлять подобную внимательность друг к другу? Нарушив таки молчание, чародейка произнесла:
— Всё хорошо: и моя магия, и твоя рана… Я пока не могу творить сложных заклятий, а ты едва ли способен долго махать мечом, но всё кончилось. Что же до артефакта, я почти уверена, что он безопасен, его воля больше не подчиняет себе, но не откажешься ли ты пройти со мной и осмотреть его поближе?