«Что с вами, граф? Вы становитесь похожи на дикого зверя».
Какая ирония, что ответ был прямо под носом у вопрошающего, не правда ли?
В последнее время его все только раздражало.
Не сказать, что для Иенмара вар Эссена это было какое-то новое состояние, но даже он видел как прежний холодный рассудок дает трещины и окружающие мелочи выводят его обычно тщательно скрытое раздражение наружу. А, ведь, он чаще всего был удовлетворен своим самообладанием, позволяющим придумать куда более изощренные проявления недовольства.
Это раздражало тоже.
Последние две недели для графа вар Эссена прошли под эгидой потери всей приличествующей человеку его статуса, хм, человечности. Его сознание раздирали несвойственные ему страсти, а разум шел на поводу у них так легко, будто Иенмар становился похож на сущность примитивную, не умнее дворой псины. Ему казалось, он потерял всякое умение взвешенно принимать решения… пусть и в мелочах, но это даже как-то… пугало?
Вокруг было тихо, поместье уснуло, только царапала окно ветка разросшейся около него вишни. В последнее время граф стал слишком восприимчивым к звукам. В любое другое время полуэльф бы не обратил на нее никакого внимания, но этот звук, который он слышал уже несколько дней, сводил с ума своим постоянным присутствием. Звуков вокруг с недавних пор стало неожиданно много. Звуки издавало буквально все. Ему было непросто уснуть. А слуги топали так, что даже днем посреди грохота посуды, брани кметов можно услышать, как они «тихонько» поднимаются по лестнице, чтобы не потревожить своего необычайно раздражительного господина. Другой напастью стали запахи. Они сводили с ума, будь то неприятная вонь или прежде приятные ароматы. Их стало в разы больше. Они стали гуще и сильнее, лезли в нос и вызывали желание оторвать кому-нибудь голову. В список главных врагов довольно быстро попали и мать, и сестра, и супруга, и молоденькие служки, ибо каждая из дам считала своим долгом чем-то благоухать. Только граф ощущал эти запахи непривычно тяжелыми.
С каждым днем самоконтроль давался все труднее. Даже домочадцы не раз уже попадали под горячую руку… Но вот слугам досталась сильнее. Иные познакомились с плетью. И до того, боявшиеся своего господина, теперь слуги ходили по струнке и боялись поднять глаза. Такая покорность, однако, не радовала. Она тоже выводила из себя.
Так что раздражало его практически все, при том раздражало сильно.
Граф не сразу придал этому должное значение. Списывал свое состояние на усталость, раны, полученные в ходе сражения с чудовищем, и нервы: бестия ушла от него и осталась жива, бродила еще где-то там, за стенами. Иенмар упустил след чудовища и не получил отрубленную голову супостата в качестве трофея… а проигрывать нильфгаардец не привык. К тому же, вместо действий, он вынужден был проваляться в постели какое-то время, ощущая себя никчемным, разбитым и чудом уцелевшим. Все это полностью оправдывало его раздражение. Однако, чем больше дней проходило с той памятной встречи в лесу, тем очевиднее становились перемены.
Затем пришли сны, наполненные тьмой, жестокостью и кровавыми расправами. Его мучил жар, потом бросало в холод и мутило. Укушенная и едва не оторванная Зверем рука сильно болела, поэтому он подумал о заражении и даже приказал снова привести лекаря. Однако, ничего страшного лекарь там не нашел. Он даже высказал неуверенное удивление, что заживление идет слишком хорошо. Через несколько дней острая боль ушла и конечность просто ныла, но с каждым днем это ощущение все более и более угасало. Тогда же ушел и жар, поэтому о своей жизни Иенмар вар Эссен больше не беспокоился.
Вторая неделя принесла ему больше сил. Раздражение отступило. Теперь он точно мог заняться осмыслением произошедшего без любой предвзятости. Нильфгаардец обратился к тому, о чем никогда бы не задумался ранее. К книгам со старыми преданиями и сказками, которые отрицал всем своим рацио. Но даже он сейчас не мог отрицать то, что видел в ту ночь. Иенмар не был глуп и понимал как называется эта тварь, но никак не смог определить сколько же правды в сказках и легендах. В этом деле ему бы не помешал какой-нибудь чародей… только вот стоит ли оставаться в долгу у кого-то? Стоит ли показывать слабые места тем, кто только и ждет, чтобы нанести удар и поквитаться? Не-ет. Чем меньше людей знают о его проблемах, тем ниже вероятность, что этим знанием воспользуются недруги. Информации было ничтожно мало, но достаточно для того, чтобы понять, как изумительно дерьмово сходится все с его состоянием и переменами. Впрочем, к середине второй недели, полуэльф чувствовал себя полным сил. Хорошее самочувствие заставляло считать, будто болезнь или угроза стать чудовищем, отступили, но сомнения давно закрались в голову графа. Так ли все было на самом деле?
Вот и сейчас он не спал, размышляя о своей судьбе. Логика и разум, на которые он привык опираться, были плохими помощниками в этом деле. Ответов не было. Проходила еще одна мучительная тяжелая ночь, душная от тенет недавнего кошмара в котором он собственными руками душил мать, разрывая когтями ее горло, а позади них, во сне, оставалось вымершее тихое поместье. Снова жар. Граф поднялся с кровати, резким движением скинул со стола то, что там лежало, распахнул окно и оперся руками о подоконник, чтобы втянуть холодный зимний воздух и привести в норму дыхание, стараясь остудить разгоряченное очередным приступом эйфорического возбуждения тело. Отчего-то он вспомнил свой последний визит в спальню супруги, который оставил ту в слезах, потому что обошелся граф с ней едва ли лучше, чем с чернавкой. Вообще многие его желания в последние дни искажались до того, что он сам себя не узнавал, и это пугало. Постепенно графа окутывал липкий страх перед неясным будущим, но он боролся с ним, как мог. Холодный воздух, хлынувший в комнату, не помогал. Полуэльфу казалось, что воздуха слишком мало, а пространство наполняется им слишком медленно. Вар Эссен не мог сказать, было то вызвано его физическим состоянием или только игрой воображения, но наверняка мог бы сказать, что в происходящем нет ничего здравого и здорового.
«Проклятая тварь!» – бросил он мысленно, хмурым взглядом осматривая пейзаж за окном, и виня во всем то злосчастное чудовище, которое все еще находилось где-то там.
«Впрочем, и вы, граф, ничем не лучше» – подумав, закончил он, взыскивая с себя за глупость не меньше.
А затем что-то внутри как будто бы снова сорвало путы спокойствия и контроля.
Дыхание сбилось, сделавшись рваным и горячим, щеки запылали, наливаясь краской, то поднимался жар, более сильный, чем все дни до этого. Граф не понимал, что виной тому является крохотная вещица, лежавшая среди вещей на столе. Запах крови что дразнила и будоражила его рождающуюся в муках зловещую суть. Иенмар чувствовал злость и досаду, ненависть и безысходность. Как он не старался, он ничего не мог изменить. В голове его роились мысли о службе, о загубленной жизни, об Императоре, о семье, о чести, долге, о магах, о противоядиях, — обо всем, но больше всего мыслей было о той жуткой ночи и глупой ошибке, породившей всю эту болезненную ситуацию.
Нильфгаардец прикрыл глаза всего на мгновение, чтобы позволить своему воспаленному сознанию снова взять верх над эмоциями и ощущениями, и именно в это проклятое мгновение его привлек незнакомый запах. Он был слабым, едва ощутимым, но, тем не менее, какой-то инстинкт уже вел графа по следу к стопке сваленных со стола бумаг. Иенмар недовольно сощурился, отошел от окна и присел на корточки, надеясь найти источник запаха. Искать пришлось недолго. Довольно скоро граф, со знатной долей пренебрежения во взгляде, подцепил небольшой пергамент, украшенный алой лентой.
«Звенящая пошлость. Отвратительно», — граф вар Эссен ненавидел красный цвет, ненавидел, когда адресованные ему письма хоть чем-то отличались от писем самых обыкновенных, потому даже удивился, что не сжег это послание сразу, как получил, — «Что ж, посмотрим, что внутри».
Ничего хорошего новоиспеченный эмиссар Высокого Трибунала от этого письма не ждал. Более того, он был почти уверен, что найдет там очередное приглашение на прием или просьбу какого-то приватного характера, однако, содержание послания оказалось совершенно иным. Некто, решивший остаться неизвестным, назначал ему встречу и намекал на его тайну. «Браво! Либо это хороший шантаж, либо… Либо жест отчаяния. В любом случае, кто-то ищет встречи. Или ищет способ выманить вас, граф, из поместья».
Он всегда испытывал жгучую неприязнь к церквям и собирающейся там публике. Более того, покидать особняк и отправляться в храм, где возможно его поджидает недруг, Иенмару не хотелось. Это тоже пробудило в глубине души графа новую волну раздражения, потому что слова из письма попали точно в цель его интереса. Пожалуй, даже нескольких интересов, потому что могли угрожать всему, что он имел в его жизни.
«Пусть так», — смяв в руке пахнущее неизвестным, но все еще привлекающим его внимание запахом письмо, мужчина вернулся к окну и снова втянул свежий воздух.
Проигнорировать послание он не мог. Что ж, придется пойти на поводу. На сей раз, выбор места возможной встречи был не за ним, а Инкогнито назначил на эту роль именно Дом Великого Солнца. Жар так и не спал, оттого кожа покрылась мелкой испариной, а длинные пряди, упавшие на лицо, прилипли ко лбу. Где-то внизу хлопнула дверь, а с улицы донеслось раздражающее кошачье мяуканье. После звуки стихли, оставив полуэльфа наедине с его мыслями и подозрениями.
* * *
Утром, после неоднозначной тяженой ночи, мужчина чувствовал себя совершенно разбитым и уставшим. Впрочем, он умел не придавать значения своему физическому состоянию, особенно тогда, когда от него требовались концентрация, сдержанность и умение владеть собой.
Этот случай был именно таким.
История с шантажистом, долгие размышления над собственным поведением и, пожалуй даже, сформировавшийся в сознании страх за свое будущее, породили ряд решений, которые Иенмар вар Эссен должен был совершить в ближайшее время. Сумев хотя бы немного поспать, до полуденной встречи в храме граф не успевал сделать многое из необходимого, поэтому ограничился самым важным: наведался к супруге. Ариандэ не то, чтобы была рада его видеть, даже зашлась мелкой дрожью и избегала смотреть в глаза – так она запомнила их совместное времяпровождение. Синяки прятала под длинными рукавами. Возможно, здесь графу должно было стать совестно, но, по правде говоря, он никогда сильно не заботился о ней и ее чувствах. Лишь столько, сколько требовали условности и приличия. Ариандэ должна была родить наследников в законном браке – это была ее единственная по-настоящему важная функция.
«Что же вы, дражайшая супруга? Не рады тому, что муж наконец стал вами интересоваться? А недавно из кожи вон лезли, надеясь спасти этот брак…»
Иенмар хмыкнул себе под нос.
– Вы уезжаете в столицу. Сейчас же. Слуги уже готовят карету.
Подходить к ней он не стал, замечая то, как она трепещщет и старается отойти подальше. Так и остался в дверях, изложив свое повеление.
– Я еду в храм и задержусь в поместье. Сделайте так, чтобы к моему приезду вас уже здесь не было.
Ожидаемым было и то, что она расслабилась, когда поняла, что муж ей не причинит вреда.
«Что ж, мои поздравления, вы ничем не лучше вашего отчима. Вы его ненавидели за то, как он относился к вашей матери, искренне считая его животным, не сумевшим добиться ответных чувств и желания делить ложе. А теперь сами занимаетесь тем же. Я бы вас осудил. Был бы только подходящий закон».
Если повезет, то девчонка забеременеет, родит дитя благородных кровей и оба они избавятся надолго от разного рода необходимостей.
Попрощавшись таким образом с женой, Иенмар поспешил уладить вопрос с каретой и экипажем. Нечего Ариандэ здесь делать, когда муж теряет свое лицо и становится чудовищем. Если выпадет самый плохой расклад, то у нее будет возможность выжить и начать более счастливую жизнь. Затем граф выделил четырех воинов из охраны поместья, приказав тем сопроводить Его светлость в храм.
