Ах, как же прекрасен май в долине Яруги! Как сладки ароматы цветущих яблонь и вишен! Как пьянят короткие ночи под звездным небом!
Разгулявшаяся весна уже успела окрасить в зелень рощи и перелески, а голубая лента реки, вернувшись в русло после апрельских паводков несет воды спокойно и степенно, утопая в ароматах трав и пении соловьев.
Жизнерадостное настроение природы передается и людям – Беллетэйн! Возле каждой деревни зажигаются костры, слышны смех и музыка, льется в кружки молодое вишневое вино и сидр. Что-то заканчивается, но что-то и начинается, и именно эта майская ночь лучшее время для любого начала.
В этом празднике любви и жизни вереница усталых всадников в серых дорожных плащах пробирающаяся через разросшиеся над узкой тропой – громко именуемой трактом, кусты черемухи и сирени выглядела совсем не к месту.
Да, так оно и было. Пришлые – были чужаки в этих краях. Чужаки не видящие красоты этой весны, не чтящие ее праздника. Чужаки, несущие с собой огонь, и огонь этот был холоден, как лед.
- Вон тама, милсдари, деревня Вишенки! По-над дорогой увидите корчму, можно и заночевать. А солтыс… Солтыс нынче помогает организовать праздник! Возле Ведьмина камня, стал-быть!
Юный кмет, вызвавшийся быть проводником у неприветливых чужаков, указал рукой куда-то в заросли ежевики, подразумевая, что Ведьмин камень должен быть в том направлении.
- Языческий праздник! – Выплюнул худощавый долговязый мужчина, возглавлявший группу, - Языческие обряды! Ведьмин камень! Свет вечного огня вскоре озарит и этот край! Немудрено, что ваша земля проклята!
- Ась? – Юноша удивленно вытаращил на долговязого глаза, стараясь заглянуть тому под низко опущенный капюшон плаща, - Проклята? Да вы что милсдарь! Никакого проклятия нет! Ну, бывает, иногда утопцы рыбаков потревожат, или кикимора ребятенка утащит… Ну так, то всегда было…
- Я же говорил, нет здесь никакого волколака, – с облегчением бросил следовавший за долговязым всадник. Под его плащом кмет заметил блеск кольчуги, да выпирающую рукоять длинного меча, - Сказки да побасенки!
- А, волколак-то! Да, есть такая напасть! – Кмет утвердительно закивал, - Ужой с пару месяцев, как округу тиранит! Солтыс даже бумагу на дерево прибил! Ведьмака ищет!
- Ведьмака… - сквозь зубы процедил долговязый, — Вот именно поэтому господин Д’Аэлеонд, мы и должны реагировать на подобные слухи! Именно поэтому! Богопротивные выродки, коими являются ведьмаки…
- Да-да, - зевая отозвался Ретернед, - Вечный огонь, небесные кары, все дела… Оставьте отче, мне хватило ваших проповедей в пути. Мое дело вас охранять, и только.
- Так вот и займитесь этим, молча, сударь! – С угрозой прошипел жрец.
Ретернед пожал плечами, и вернулся в конец колонны.
Они выехали из Элландера две недели назад – два жреца, один Охотник, и Ретернед, который, был выделен Радовидом для охраны служителей культа отправленных раз и навсегда решить религиозный вопрос в долине Яруги.
На самом же деле, Ретернед прекрасно понимал, что по сути отправлен в ссылку, знал и то, что двух жрецов и одного охотника маловато, для массового обращения в культ таких обширных территорий. Истинная цель экспедиции, выплыла, когда они переправились через Хотлю.
Слухи о волколаке державшем в страхе округи Диллингена добрались даже туда – поговаривали, что бестия прикончила какого-то ведьмака, имевшего несчастье принять на нее контракт. Слухи эти Ретернеда весьма встревожили, ибо ко всему что связано с четвероногими хотя бы отдаленно напоминавшими собак, имел душевную слабость, в худшем из ее проявлений.
Попытки разговорить жрецов не дали ничего, но подпоив однажды темерской ржанкой охотника – имя его Ретернед так и не запомнил, удалось выяснить, что троица собирается волколака изловить. Живьем.
- Как живьем? – Опасливо спрашивал Ретернед.
- Да вот-так! – Отвечал охотник, - Вычислим, где эта тварь живет в человеческом обличье, накинем на нее ошейник из двимерита, и всего делов!
Так они и оказались на узкой тропе вдоль Яруги, ведущей к деревне Вишенки.
То, что кмет назвал корчмой – по сути являло собой хижину, ненамного большую, чем свинарник, огороженную частоколом, да с навесом над коновязью.
Оставив коней, путники зашли в темное, душное помещение. Долговязому и Ретернеду пришлось пригнуться, чтобы не ударится головой о низкую притолоку.
Корчмарь – пузатый мужчина неопределенных лет, тотчас подметил, что гости у него непростые – без лишних разговоров поставил на стол кувшин с пивом, да котелок с кашей.
- А скажи-ка мне, милейший, какие новости в округе ходят, что интересного говорят? – Елейным голосом спросил долговязый жрец, заняв место на скамье за столом, - Может необычного чего случилось?
- Дык это…Беллетэйн, милсдарь! – Замялся корчмарь, - Чего говорить-то, празднуют все…
- Празднуют…- Жрец брезгливо отодвинул миску с кашей, - А нападения волколака, тоже празднуют?
- Дык, это…Нет…- Лицо корчмаря стало пунцовым, - Волколака, боимся, стал-быть. Но он уже давно не нападал! И госпожа Ренмира сказала, что до новолуния…
- Госпожа Ренмира? – На сей раз спрашивал молодой жрец. Его голос был высок и холоден, и Ретернед был готов поклясться, что за две недели пути слышит его впервые, - Госпожа Ренмира, говоришь? Кто такова, где живет?
- Дык, это… Странствует она… Тут… Вот…
- Странствует… Интересно… - Молодой жрец переглянулся с долговязым, на что тот утвердительно кивнул.
Ретернед не выдержав напряжения, царившего за столом, залпом допил пиво, и вышел на улицу, не желая иметь ничего общего с происками адептов Вечного огня. Все же, его задача была их защищать, а не копаться в слухах.
Прислонившись к стене, он закусил в зубах совранную с кровли соломинку, задумчиво глядя на двух молодых девушек, старательно украшавших лентами большую яблоню перед корчмой. Девушки, почувствовав на себе мужской взгляд захихикали, но смущаться не стали, напротив, принялись работать медленней, украдкой поглядывая на Ретернеда.
- Поехали! – Внезапно вышедшая из корчмы троица застала гвардейца врасплох, - Нужно успеть перехватить ее!
- Кого ее? – Только и успел спросить Рет.
- Не твое дело! Ты молча исполняешь приказы, помни об этом!
- Как скажете, ваша светлость! – Ретернед деланно поклонился, затем, вскочил в седло.

Смеркалось. Цикады часто стрекотали в деревьях, перекликаясь с соловьиной трелью. В воздухе стоял душный аромат сирени.
На сей раз во главе колонны двигался охотник. Следом за ним жрецы, и Ретернед по-прежнему замыкал цепочку всадников. Они ехали уже час, по дороге ведомой только жрецам. О цели поездки культисты также молчали, хотя Ретернед и догадывался, что связана она с некоей госпожой Ренмирой.
- Чу стой! – Охотник поднял руку, - Погоди!
Колонна замерла. Ретернед обратил внимание, что Зефир навострил уши. Кони его спутников тоже выражали беспокойство.
- Ты что-то слышал? – Спросил у охотника долговязый.
- Нет, пожалуй, показа…А-А-А!
Серая тень со скоростью молнии лишь промелькнула впереди, сопровождая свое движение низким утробным рычанием, как охотник с громкими криками начал валиться на бок, зажимая руками рассеченное почти до позвоночника горло. Кровь, блестевшая в свете луны, заливала его грудь, спину коня, изо рта раздавался булькающий хрип. Лишившийся поводьев конь припустил галопом вперед, но еще через мгновенье, та же серая тень сбила его с ног, утащив вместе с мертвым всадником в заросли черемухи.
- Святое пламя защити нас! – Только и успел вымолвить долговязый, - Д’Аэлеоднд! Д’Аэлеонд! Прикончи тварь! Прикончи!
Ретернед находившийся позади едва мог совладать с собой. Нелюбовь к собакам – это одно, с этим он мог бороться, но то, что он только что увидел!
Зефир испуганно заржал, и попятился – гвардеец не нашел сил ему помешать. Как, когда-то в детстве, его ноги стали ватными, а голос исчез, точно он всю жизнь был немым. Молча он смотрел, как волколак, так же в стремительном прыжке разодрал надвое долговязого, как пустил галопом коня молодой жрец, и как оборотень, точно возникший из ночного мрака ударом когтистой лапы вспорол коню брюхо, и загрыз жреца. Под его отчаянные крики, Ретернед попробовал убраться восвояси, но тут, что-то ударило его в грудь, обожгло в висок. Жалобно заржал Зефир. В глазах потемнело…

Отредактировано Ретернед (2024-04-09 03:29:27)

Подпись автора

Войны ведут по двум причинам. Одна из них — власть, другая — деньги.