Под необъятными сводами Башни Соколицы повисла терпкая взвесь изморози и можжевельника. По углам распластались чутко спящие тёмные мороки, и, стоило мёртвой арке портала подать первые признаки жизни, они поначалу дрогнули, а затем опрометью бросились прочь от очертаний слабо брезжащего света. Фигура, доселе напоминавшая одно из каменных изваяний, свидетелей давно покрывшегося былью величия, точно так же пришла в движение, точно отделившись от стены. Из-под края капюшона, в глубокой его тени полыхнули аквамариновые глаза, укрытые густыми пепельными ресницами.
Первые слова Старшей речи упали в тишину словно перья – медленно, неспешно, почти завораживающе – и, опустившись на поверхность пруда сознания эльфа, несколько омрачили его лицо. Тот едва заметно прищурился, уголок тёмных губ дрогнул.
Рослый представитель Народа Ольх держался перед Аваллак’хом подобно ясеню, прибиваемому к земле незримой силой ветра. Будто опасался распрямиться, устремить на него открытый взгляд.
– Порабощение Дитя Предназначения, так и не давшегося предыдущему королю, станет тем фундаментально важным событием, которое закрепит позицию Эредина окончательно, – сумрачно подытожил Знающий. 
Будто что-либо могло угрожать положению нового короля. Могло ли?
В пыльной тишине давно покинутой башни голос Кревана звучал мягко, слегка хрипло и печально. Тишина легла между эльфами. Тишина, прерывать которую иным подтверждением не требовалось – Креван предполагал следующий шаг Эредина, однако, сомневался, что тот предпримет попытку захвата так скоро, не озаботившись окончательным упрочнением своего статуса в серпентарии власти. Но так ли предан ему Ге`эльс? Это только предстоит выяснить.
– Вы знали, что я не смогу остаться в стороне, не так ли? – наконец, обронил Креван, направившись в одному из стрельчатых окон, продуваемых всеми ветрами Скеллиге. Бросил взгляд на замораживающе-чарующие пейзажи ледяной пустыни. – Я сделаю всё, что будет в моих силах, однако на поддержание связи более не надейтесь. Дела Тир на Лиа меня не касаются.
Ветер, идущий от неспокойного моря, нёс с собой запах пурпурных роз.
И едва заметный, сладковатый душок смерти.

Найти Цириллу для Аваллак’ха практически не составило труда – он шёл следом за княжной след в след, практически так же, как это делал Эредин с его шабашем всадников. В конце-то концов, не Знающий ли дал златокудрому навигатору, очередному чуду селекции, наводку? Так отчего бы не воспользоваться оной самому, совершая одно из чудес, кои в научной среде называются закономерными результатами строго контролируемого эксперимента?
Едва ступив на пружинящий под стопами мох, Аваллак’х обнаружил присутствие Дикой Охоты – почти апокалиптическое знамение пришествия оной сложно с чем-либо перепутать. Чародей окинул местность быстрым, оценивающим взглядом. Удивительно, как девушку тянуло в леса, будто отзывалась в ней нелёгкая судьба Лары, вероятно, испустившей дух точно в таком же, кедровом логе. За исключением того, что под давящей тьмой небес природа здешнего мира сделалась закономерно тихой. Будто бы вся живность разом вымерла или устремилась в противоположную всадникам сторону под стегущими нагайками страха.
Креван, придерживая посох левой ладонью, припал на правое колено и произвёл плавный, но витиеватый жест свободной рукой под аккомпанемент беззвучного заклинания. Цирилла, будучи невольницей эльфийского мира, должно быть, оставила кое-что на память, ныне ставшее путеводной нитью для эльфа.  И теперь он вслушивался в звенящий, непокорный, неохотно подчиняющийся чужеродной силе эфир в поиске подсказок к её местонахождению. Критически важным было найти девушку до того, как её настигнет Король Дикой Охоты. Из-под его прикрытых век плеснуло мертвенно-голубое пламя и, когда Креван распахнул глаза, морок наполняющей их силы всё ещё стоял в них призрачными отсветами.
Не то карканье, не то смех, не то баргестов вой – ржание коня Эредина, искажённое силой навигатора, прозвучало ближе, чем того хотелось бы чародею, и он из быстрого шага перешёл в лёгкий и стремительный бег, в очередной раз мысленно возблагодарив чародейскую моду, сменившую мантии до пола на расшитые куртки и кафтаны с капюшонами. Чем дальше Аваллак’х углублялся в лес, тем холоднее становилось – под дыханием иномирных захватчиков деревья схватило изморозью.
В конце концов среди свистопляски перехлёстанных ветвей, мхов и бурелома Креван, наконец, различил маячивший на фоне леса белый клочок рубашки Цириллы по правую руку. И, в тот же самый момент, чудовищный треск по левую. Время опережения истекало с устрашающей скоростью. Аваллак’х перехватил посох правой рукой и выскользнул из чащи, удивительно плавно для габаритов Aen Elle, будто всю жизнь провёл среди мшистых просторов.
Конечно, при виде давнишнего знакомого, ассоциировавшегося с прошлой прелестной историей про Ауберона, не стоит ждать тёплый приём. Чего уж там, не стоит рассчитывать вообще ни на что вразумительное – кабы девица не предпочла стальную лапу Эредина помощи эльфского интригана. Однако, обстоятельства не оставили возможности для увещеваний.
Лазоревый взгляд Знающего споткнулся о след кровавой борозды, распанахавшей Цирилле половину лица. Что-то наподобие сожаления тенью промелькнуло по его чертам, а с губ сорвалось шелестящее прошлогодней листвой:
– Ziriael.
В следующее же мгновение шрапнель из деревянной щепы оросила Аваллак’ха так, что тот едва успел прикрыть лицо рукавом и отшатнуться. Дьявольская какофония, нестройный хор свистящих голосов и шёпота накрыла его приливной волной. Можно было не поднимать взгляд, чтобы понять, кто, наконец, настиг желанную добычу.

Отредактировано Аваллак’х (2024-01-30 13:19:11)

Дикая охота дышала княжне в затылок, не в первый и не в последний раз – о бульдожьей хватке Эредина чародей знал, к своему сожалению, не понаслышке. А ещё – о жажде власти, удивительной даже для Aen Elle. Вековая выучка эльфа сработала за долю мгновения, опережая стремительный полёт мысли: взвилась в воздух обтёсанная дубовая ветвь, а узор по тыльной стороне основной рабочей кисти залился бирюзовым всполохом. Одновременно знакомая и чужая сила стихий, коей полнился мир, хлынула по незримым венам Аваллак’ха, и, хотя тот прекрасно понимал всю щекотливость своего скоропалительного решения, он воспользовался возможностью незамедлительно. Из дюжины краснопёрых стрел лишь две пролетели над барьером: одна из них ужалила девушку, другая порвала рукав на чародейской мантии, испив крови её обладателя.
У них не было времени на препирательства и выяснения обстоятельств, не говоря уж об отношениях. Не было времени на объяснения и припоминания событий пыльного прошлого. Пронизывая чащу молниевым взором, Знающий выхватил из кружева листвы золото волос навигатора, а затем – и его взгляд, наливавшийся узнаванием. Почти что слепо Авалак'х отступил на шаг, свободной рукой подхватил девушку под плечо, удерживая концентрацию на пределе. Его сознание, распластанное между явью материи и навью энергий, переставало воспринимать картинку действительности.
– Держись за меня, княжна, – почти прошептал Аваллак’х, из-под низко опущенного края капюшона бесстрастно наблюдая, как из густых теней рощи выступает массив королевского скакуна. Как горящий потусторонним пламенем взгляд Эредина прожигает нагромождение деревьев.
– Держись, ибо судьба не предоставила роскошь выбора ни мне, ни тебе.
Слова просачивались через какофонию разрушений, шлейфом тянущихся за Эредином. Или, всё же, за Предназначением с его кровавой тропой?
Прежде не знавшая чародейских удил, энергия необузданным потоком хлынула в Аваллак’ха, осела на зубах медным привкусом собственной крови. Любого другого на его месте Хаос чужих миров угрожал разорвать на части, но познавший науку Народа Ольх знал так же и то, как заземлить избыток энергии. И всё же, в какой-то момент эльфу показалось, что реальность начала замедляться подобно стремительно застывающей смоле, а конечности занемели. Жилы на его шее натянулись, отчётливо обозначилась и потемнела жилка на виске. Собственный голос казался Аваллак’ху чужим и далёким, разнесённым по лесу выпущенной, трансформированной энергией переноса. Лишь бы Цирилла не оттолкнула его, лишь бы его пальцы не разжались в самый неподходящий, уязвимый момент! В момент свершения, когда бытие прогибается, меняется, а чародей попадает в око стихийной бури. Ещё мгновение, и вот, устроенную всадниками какофонию можно было различить аки далёкое эхо, на самой периферии восприятия.

Боль вгрызлась в Знающего незамедлительно, напоминая ему о риске экстренных мероприятий и сомнительном выигрыше. Стенание будто наново собранных костей и натянутых мышц, а также неизменное эхо мигрени, против которой не работало ни одно из проверенных средств. Эдакая плата за могущество, которая рано или поздно возьмёт у Знающего всё, включая остатки рассудка.
Роща с молодыми деревцами, прижимистыми и зелёными, благоухающими молодой зеленью, приветствовала незваных гостей шёпотом листвы. Обоняния робко касался запах сырого камня, явно рукотворного обрамления для ручья кристальной чистоты. Сеть солнечных лучей вылавливала в воде щедро разбросанное серебро и медь бликов.
Слишком пасторальная картина, чтобы расслабляться.
– Теперь у нас есть немного времени, – заключил Авалак’x, тяжело оперся на посох и, спустя мгновение, сдобренное оценивающим взглядом, дополнил, – Недостаточное для быстрого исцеления ран, но этого вполне хватит, чтобы спланировать отступление. Время для вопросов тоже будет, но не сейчас.
Он опустился на валун, который счёл достаточно устойчивым, проверил рваную рану на плече. Неглубокая, не стоит внимания, чего не скажешь о ранении Цириллы.
– В Неверленд возвращаться нельзя, учитывая целый сонм обстоятельств. К тому же, Дикая Охота будет искать тебя именно там в ближайшие годы.
В устах эльфов обычно тяжеловесное определение «годы» звучало почти незначительно, словно речь шла о досадных минутах простоя. Не обошла эта манера изъясняться и Знающего, опустившего взгляд на безмятежные волны, вслушивающегося в их пение, будто обещавшее не то забвение, не то желанную минуту покоя. Затем он запустил руку под мантию и, не обнаружив там искомое, обратился к одной из напоясных сумок. Затем - к заплечной.
– Обеззараживающая мазь. – тихо пояснил Аваллак’х, протягивая Цирилле склянку вместе с подходящей для повязки материей и жгутом. – Тем не менее, кровь остановить всё равно придётся, но за неимением иного…

Отредактировано Аваллак’х (2024-01-30 13:19:40)

Всякий раз, когда эльфские интересы схлёстываются с человеческими – быть беде, независимо от природы этих интересов. Чем дольше Креван жил, тем крепче в этом убеждался, но, вопреки собственному убеждению, раз за разом погружался в кипящие глубины войны, в которой никому и никогда не одержать верх – слишком непредсказуемы пути судьбы, слишком ветвисты и порой непостижимы для самого искушённого ума. Об этом вскользь думал Знающий, исподволь наблюдая за движениями Цириллы. Подумать только, Паветта умудрилась назвать её по древним эльфским заветам, сама наверняка того не ведая, будучи каллиграфической кистью в незримых руках. В горле у эльфа отчего-то пересохло и он только покачал головой, будто силясь сбросить сиюминутное наваждение.
Много ли существовало миров-двойников? И отчего же тогда эльфы продирались через сопротивление разумных рас, если проще было повернуть корабли в поисках более лёгкой наживы? Ответ проще, чем того хотелось бы Знающему  – время безжалостно и, возможно, пока беглецы из иного мира коротают время у воды, с каждым взмахом ресниц Цириллы в Неверленде пролетают века.

Глаза эльфа под зелёными рефлексами от листвы, напоминали неспокойную гладь пруда, подёрнутого ряской, взгляд же отражал сложно читающуюся, неуловимую смесь эмоций. Здесь и сейчас Аваллак’х был точно таким же, как и княжна – добровольным изгнанником, вечным пилигримом. Он мог бы помочь беглянке с обработкой раны, но предпочёл не вмешиваться, особливо учитывая некоторые черты княжны. Например, гордость. Тем более, что она прекрасно знала, что делает.
– Кто знает, может быть, нужна в некоторых ответах отпадёт сама собой. К чему тратить усилия? – риторически произнёс Аваллак’х, приподнимая левую бровь и перекладывая ладони на посохе, вновь выглядевшем, как обыкновенная дубовая палка. Пожалуй, в лучших традициях друидов.
Затем он выдержал молчание, прислушиваясь на то к голосу собеседницы, не то к распластанной в груди после могущественного заклинания пустоте, не то к шёпоту молодой рощи, если не во всём, то во многом напоминающей родной мир Цириллы. Времени у них было исчезающе-мало – до тех пор, пока навигатор идёт по следу, не сбиваясь, погоня будет продолжаться вплоть до триумфа преследователей.
– К сожалению, твой первый и, надеюсь, последний видит в Тир на Лиа, не прошёл бесследно. – медленно, будто бы нехотя отозвался Знающий, опуская веки, под которыми вереницей пронеслись тени прошлого. Немощь Ауберона, торжество Эредина, раскол в народе и маячившая на горизонте гибель последней надежды Aen Elle. Когда он снова поднял на Цириллу взгляд, шрам на её лице показался ему гораздо уродливее, чем ранее, в пору заточения в чужом мире. Будто это был не шрам, но червоточина, пожирающая красоту девушки с течением времени, хотя, конечно, на самом деле это было вовсе не так. Креван не видел Ласточку слишком давно – за прошедшее, казалось бы, незначительное время она сильно изменилась. Так сильно, как умеют только люди со скоротечностью их жизней.
– И одна из твоих вещей, служит лучшему из навигаторов путеводной нитью через миры и пространства. Навигатор меньшей силы не смог бы вычленить твой след, но Карантир… – с этим именем в голове Знающего проступила горечь подобно тому, как кровь проступает на разошедшемся шве, – Золотое Дитя, только он способен на это.
Взгляды вскоре встретились снова, но теперь они не напоминали клинки – только противонаправленные течения, в месте столкновения вспенивающие неспокойные воды чужих сознаний. Тяжёлый вздох вырвался у Аваллак’ха из груди, когда он продолжил:
– Давай условимся на том, что сейчас нам стоит убраться от сюда как можно дальше. Есть ли место, которое ты можешь назвать надёжным убежищем? Я… могу до поры замаскировать твой след, что даст нам время на подготовку к новой встрече с Дикой Охотой. Что же касается цены, считай, что это та дань, что я не удосужился выплатить Ларе.
Последнюю фразу эльф произнёс сухо, отрывисто, непривычно для его певучего тембра.
– Невозможно убежать от Предназначения. Дар что подземная река – то скрывается, то появляется вновь, избавиться от него окончательно невозможно. Однако, – Аваллак’х слегка сузил аквамариновые глаза, – с соответствующей огранкой его можно противопоставить мощи Навигаторов.
Затем он произвёл пространный жест развёрнутой ладонью, молча подытоживая: «выбирай, княжна».
Хотя выбора у девушки, в сущности, не оставалось – приближение сверхъестественного холода, разверстую рану мира ни с чем не перепутать.

Отредактировано Аваллак’х (2024-01-30 13:20:06)

– Расскажу. Непременно расскажу, когда тысячи зим перестанут дышать нам в затылок, – снова вздохнул Знающий, и этот вздох был лишь каплей в море усталости прошедшего дня.
Магическая вязь, покрывающая эльфа, исправно работала на отведение перегрузок и остаточной энергии – сейчас, под аккомпанемент слов Цириллы, он отчётливо ощущал, как возвращаются силы. Глаза его прояснялись и светлели от одного мгновения к другому, с лица сходили глубокие следы усталости, уступая место печальной полуулыбке, изогнувшей уголки эльфских губ. Взгляд Аваллак’ха соскочил с осунувшегося лица беглянки на пальцы, вложенные в его ладонь, по ощущениям чародея, будто бы от природы источающие тепло. Ностальгия задела его на излёте, кромкой седого крыла, и непрошенное дежавю воскресило память давно минувшего – когда Лара Доррен в венце из голубых хризантем точно так же вкладывала свою руку в его под багровеющими, косыми лучами заходящего солнца. Когда рощи Тир на Лиа шептали словно живые, и ручьи пели всё один и тот же мотив.
Когда-то Аваллак’ху казалось, что некой причудой блуждающего гена некое подобие Лары воскресло в Цирилле, воплотило в ней эдакую «смертную» ипостась канувшей в небытие юной Знающей. Теперь же, снова глядя в её лицо, неожиданно для себя Креван обнаружил, что в ней нет и тени от той, что некогда по значимости тягалась с Предназначением. Лишь глаза полыхают неукротимым эльфским изумрудным пламенем, лишь волосы покрывает всё тот же пепел истлевшего прошлого.
– Достаточно ли справедливо будет не давать тебе ложных обещаний? – туманно произнёс Креван, бросив взгляд поверх девичьего плеча.
Вне всякого сомнения, Эредин узнал его чародейский почерк. Из персоны нон грата Аваллак’х стремительно превратился в одного из врагов, попирающих власть самозваного эльфского короля. 
– Я сделаю всё, что в моих силах, – вместе с этими словами улыбка пропала, и черты эльфа заострились снова, будто незримая рука сорвала с него золотистый саван воспоминаний.
Пальцы его сомкнулись так, чтобы не нарушать до поры хрупкую концентрацию скользящей меж мирами. Эльф прикрыл веки и чуть отвёл посох в сторону, затем ювелирно потянул стихийную нить воды, довольно слабую в обычных условиях, но сейчас – лучшее средство из тех, что могло предложить чародею окружение. Средоточие силы Карантира ощущалось как жажда гончей, неумолимо мчащей по следу, и Эредин вместе со всей его вакханалией был на расстоянии протянутой руки. Чародей поднял невозмутимое лицо навстречу разверзшемуся небу и приоткрыл глаза, на выдохе, беззвучно формулируя заклинание, перекинутое через всё тело натянутой тетивой. Креван почти что физически ощутил, как отшатывается его ученик, как кровь начинает заливать его рот, когда лопается одно из переплетений его путеводной нити. Ударила его не сила заклинания бывшего наставника, но собственная энергия, потерявшая фокус и хлестнувшая плетью по хозяину.
Это должно остановить их на какое-то время, а когда навигатор встанет на ноги – след Цириллы будет куда тяжелее отыскать снова.

По ту сторону зимней свистопляски медных рек ленно теплился ещё совсем юный рассвет. Исполинские сосны, источавшие терпкий аромат смолы, напоминали исполинов, прячущихся в вуали густого тумана. И никогда ещё какие бы то ни было покосившиеся хижины не казались Знающему такими привлекательными, спокойными и сонливыми.  В воздухе стоял промозглый холод, не имевший ничего общего с лютой стужей Дикой охоты – обыкновенная серая, унылая, северная хмарь.
Аваллак’х, вопросительно взглянув на спутницу, первым делом оценил округу, с облегчением обнаружив, что лес полнится звуками, сопровождающими всякую жизнь, обыкновенную для таких мест. Далеко в чаще заливалась птица, более всего напоминавшая голосом не то иволгу, не то соловья. Домик выглядел заброшенным, что только подтвердила пыльная пустота за запотевшими оконцами, хотя разложенные на столе рыболовные снасти выглядели ждущими хозяина.
– Надеюсь, обитатель хижины окажется не против гостей, – обронил Аваллак’х, судя по сведённым светлым бровям явно думавший о другом. Он заглянул за жалобно скрипнувшую дверь, волей-неволей пригибая голову – вход явно был рассчитан на кого-то едва выше полутора метров. – Самое время для вопросов и осмотра ран. Если позволишь.
Целительная магия не терпела спешки точно так же, как жрицы незабвенной Мэлителе. Естественно, любое искусство было капризным, порой непокорным и требующим своего собственного подхода, но именно целительство в случае Кревана нуждалось в последовательности и терпении.
– Карантир – ведущая ищейка Дикой Охоты. Чародей, выведенный специально для отслеживания трудноуловимых целей, – Аваллак’х выдержал паузу, наблюдая за действиями Цириллы, и добавил куда осторожнее прежнего. – И некогда – давно – мой ученик. Потому я знаю его подход, течение его мыслей, темперамент. Что в его случае, что в случае Эредина, их чувство собственного превосходства может сыграть нам на руку.

Отредактировано Аваллак’х (2024-01-30 13:20:37)

Покуда Цирилла устраивалась по мере своих сил, чародей разомкнул крепление фибулы и с нескрываемым облегчением стянул с ноющих от перенапряжения плеч сумку и тяжёлую походную мантию с подбивкой. Под оной обнаружились наверняка уже девушке осточертевшие одежды эльфского покроя с тонким серебряным орнаментом на оторочках. Верхнюю одежду Аваллак’х водрузил на ближайший, внушающий доверие табурет, но из-под его – к вящему сожалению обладателя – острого зрения не укрылась стайка насекомых, брызнувшая в более тёмный угол. Так вот тут кто хозяйничал, стало быть. В том же тёмном углу к стене была прислонена острога – может быть, и она пригодится, когда придётся думать о каком-никаком пропитании в чужом мире. К счастью, тот пока казался подозрительно знакомым.
С чинной неторопливостью чародей последовательно извлёк из многочисленных карманов и походной сумки разнообразные ингредиенты, необходимые для сотворения подобных чар, свежие бинты, а также старую-добрую, надёжную припарку. Бросив аквамариновый взгляд на девушку, он закатал рукава рубашки до локтей, обнажая вычурную алхимическую вязь, опустился подле неё на колени, насколько позволяло место, и окинул рану уже куда более внимательным, если не сказать – критическим взглядом. Затем обработал пальцы антисептической мазью и, придерживая алебастровую лодыжку левой рукой, легчайше пропальпировал кожу на предмет отёка под ней и распространения инфекции. Княжне повезло – наконечник стрелы не задел кость или сустав, купировать боль и поспособствовать регенерации практически не составит труда… чего не сказать о застарелом шраме. Эльф снова поймал себя на том, что волей-неволей поднимает взгляд на осунувшееся лицо девушки, отыскивая всё ещё алеющий, глубокий рубец. Организм уже свыкся с ним, как бы закостенел в этой форме по прошествии многих лет, впрочем, таинства трансмутации не зря числились коньком Кревана.
И снова он не чеканил заклинания, но напевно шептал, накрыв колотую рану ладонью, источающей попеременно то прохладу, то тепло, распространяя эффект тающего льда. Целительство не сопровождалось какими-либо спецэффектами – лишь боль принялась рассеиваться, словно кошмар после полуденного сна. По татуировкам, более напоминавшим резьбу, ленно «полилась» абсорбируемая из внешней среды энергия. Вскоре болезненное покраснение отступило, а края плоти принялись схватываться – на время исцеления княжне придётся подналечь на её запасы провианта.
– В двух словах, конечно, не рассказать. После того, как умер Ауберон, двор фактически раскололся, но мало кто мог открыто противостоять самоназванному новому королю. К тому же, захватнический характер ведения дел Эредина хорошо ложится на характер Карантира, – глухо произнёс Аваллак’х, пропитывая бинты заживляющим бальзамом, затем приложил их к стянувшейся ране и, обхватив ладонь Цириллы, уложил оную сверху, дабы самому заняться камином. В конце-то концов, припарку нужно на чём-то разогреть.
– Он силён, как и любой венец генетической архитектуры, но вот о моральных качествах такого не скажешь. – Аваллак’х словно в подтвержение собственных слов стряхнул ладони и, взявшись за кочергу, вымел из каменной кладки всё, что там успело поселиться за безвременье отсутствия хозяина.  Не мудрствуя лукаво, он отправил на растопку листья, набившиеся вдоль стен, и один из сломанных стульев.
На вопрос о намерениях Эредина чародей бросил на девушку странный, чуть прищуренный взгляд, который можно было приписать иронии из-за неудачной шутки.
– Ранее ты была обыкновенной избранной. Результатом тысячи и одного труда, а также одной досадной, нелепой, прозаической случайности.  – Креван, практически не скрывая сардонического тона, кочергой отправил чугунок в дальний конец комнаты, – Надеждой народов, пожалуй, даже не только эльфов. Теперь же, в случае Эредина, ты – военный трофей. Символ триумфа в незримой борьбе за симпатии эльфийских придворных. Поверь, меня такой расклад печалит не меньше, чем тебя, потому что мы с тобой в одной лодке. И в кои-то веки свет клином не сходится на драгоценных чреслах Лары.
Казалось, что покрывшаяся вековой пылью злоба, всё это время зревшая у Знающего в нутре, вот-вот прорвётся настоящим штормом, но тот вдруг устало, опустошённо вздохнул и отрывистым жестом отправил в растопку несколько искр, которые каким-то образом умудрился добыть из сырой, скудной среды. Затем Креван отложил кочергу и развёл руками на последние вопросы княжны.
– Как знать? Может быть, рано или поздно, Спираль подарит нам какое-нибудь средство против мощи Эредина и его цепных гончих. В конце-то концов, разнообразие миров порой поражает воображение. Однако… – он повернулся к девушке вполоборота, – Скажи, что там насчёт твоего Предназначения? И всей этой истории, тянущей тебя в Неверленд с неминуемостью, достойной лучшего применения.
Речь, конечно же, шла о названных родителях Цириллы, судьба которых оставалась для Знающего загадкой.

Отредактировано Аваллак’х (2024-01-30 13:22:16)

Чародей не отозвался не то на просьбу, не то на требование княжны, только лишь повёл плечом. Некоторые вещи требуют времени и привычки. В конце-то концов, заживление шрама – лишь вопрос времени и сущая безделушка в сравнении даже с тем, что с собой вытворяют некоторые чародеи, оставлявшие лишь напоминание о прошлом себе. Стоило же Цирилле разразиться комментариями по поводу измышлений Кревана, он свёл белёсые брови, некоторое время держа над занимающимся пламенем распростёртую ладонь.
Ох уж эти представители расы человеческой, считающие, что индивидуальность никому и ничего не обязана просто по факту своего существования. Будто не было в мирах чудовищных, иррациональных, слепых и всепожирающих опасностей или кузнецов, которым глубоко плевать, выбирал клинок «рождаться» клинком или нет. Будто люди застряли в бесконечном, жестоком и порой беспощадно-безмозглом пубертате, страдающм морализаторством там, где это неуместно, и не желающем брать никакую ответственность за происходящее вокруг. Во всём этом празднике абсурда была лишь одна оказия, тронувшая Аваллак’ха по-новому, не так, как мания гена, преследующая его веками. И она заключалась в том, что Креван попросту не находил в себе былого жестокосердия в отношении к маленькой, мятежной недоведьмачке, такого же, какое проявлял к любым результатам своей работы. Забавно, но отчасти вследствие неудавшегося эксперимента она превратилась в ту самую личность, которая словно бы проступала перед взором Знающего из-под мутной увеличивающей линзы, из-за нетленного портрета Лары. Неужто бунт, наконец, достучался до чародея через ржавчину его снобизма, долетел до пьедестала всезнания?

Гнев, сотрясающий девушку, казалось, с головы до пят, подействовал на собеседника аки сода на кислоту. Он сжал художественные пальцы в кулак над огнём, и рыжие блики отразились в зрачках эльфа потусторонними отблесками, когда тот устремил девушке в глаза удивительно спокойный взгляд. Гнев окрасил её ланиты рассветными красками, оттенил шрам, заронил в глубину изумрудных глаз лихорадочное пламя – сейчас жизни в Цирилле хватило бы на троих. Таким свойством не могли похвастать женщины Aen Elle, представители же Aen Seidhe, поражённые этим огнём, долго не прожили. И всё же, в нём было что-то донельзя, гибельно притягательное.
– Не дёргайся так сильно – рана откроется. – умиротворяюще, с нотками просьбы сказал Креван и движением другой руки, банальным психокинезом привлёк к себе из-под стола один из котелков, покрытых не то пылью, не то плесенью, обещавшей источать «изумительные» запахи на огне. Достаточная температура, впрочем, избавит средство от опасности инфекций. – Ты права, не стоит впредь поднимать эту тему.
К счастью, воды в бурдюке из походного скарба хватит на прогрев припарки, хотя та едва покрывала дно. К счастью, в подобной рухляди сложные операции не проводить, и ладно. Вымачивая тряпицу с завёрнутыми в оную, одному Знающему известные снадобья и травы, Креван в ответ на последние слова девушки лаконично кивнул, но не стал тянуть из неё ответы, в которым та, пожалуй, не была готова сама. Ни о каком доверии между ними не могло идти и речи, тем более что, глядя со стороны, Цирилла будто бы до сих пор оставалась для Аваллак’ха условным промахом мимо лабораторной пробирки.
Вскоре по воздуху распластался специфический запах, напоминающий аромат аниса вперемешку с чем-то более хватким и резким, будто бы сироп от кашля. Лицо чародея искажалось в клубах пара, поднимающегося от кипящей воды, но и сейчас на нём читалась задумчивость.
– Хорошо. Чем спокойнее тебе будет – тем выше шанс, что мы сможем найти средство и против новой пагубы, – кивнул Знающий, приблизившись к девушке с распаренной тряпицей, и жестом попросил её отнять бинт от увечья, дабы сменить оный. Памятуя о реакциях на прикосновения, чародей действовал ещё осторожнее, удерживая с девушкой зрительный контакт.
Он возился с раной молча, впрочем, не особо погружаясь в пучины собственных переживаний. Креван принял решение давно, основываясь на длительных размышлениях и умозаключениях, и всё же… Всё же оставалось что-то, что не давало Знающему покоя. И, как ни странно, речь шла не о лезвии гильотины в виде гнева Эредина и его кошмарной свиты.
– Сегодня переночуем здесь. – Креван закрепил бинтом, дабы девушке не приходилось постоянно придерживать оную, – Рана заживёт через день-другой, но сегодня придётся обойтись без беготни по лесу.
Креван не уверял Цириллу в своих добрых намерениях – тем более, что добрыми те были весьма условно – в конце-то концов, кому, как не ей, знать, что дела говорят гораздо громче слов.

Отредактировано Аваллак’х (2024-01-30 13:22:34)

Как ни странно, оброненные девушкой, нестройные, неказистые слова вызвали у собеседника реакцию практически зеркальную той, что только что возникла у самой Цириллы. Креван чуть заметно вскинул светлые брови, однако, более ничем не выказал своего удивления. Разве что отчего-то стало отчётливо слышно, как в дальнем углу скребётся очередная незваная хозяйка лачуги, вестимо, обустраивая новое мышиное логово. Спустя ещё несколько минут молчания, казалось, сосредоточившегося вокруг невысказанных мыслей и хлопот, Аваллак’х приподнял уголки губ в намёке на улыбку и вдруг произнёс:
– Осторожнее, вдруг это войдёт в привычку?
Шла ли речь о ранах или же о неких хороших манерах, которые подобает демонстрировать княжне (хотя, конечно, оба они понимали, что от княжны в Цирилле осталась лишь бабкина стать да воспоминания о парче с пуховой периной) – оставалось загадкой.
– Что-нибудь да сообразим. – пространно прокомментировал планы на охоту чародей, бросив взгляд за оконце, туда, где разгорался полдень.
В самом деле, солнце, казалось, занимало чуть ли не половину небосвода, но свет его отдавал странной голубизной, отчего всё вокруг выглядело будто бы инистым, призрачным, почти ненастоящим. На замечание о двух лунах мужчина едва заметно кивнул, прикидывая, как это может повлиять на законы ритуалистики, учитывая, что законы приливов и отливов здесь разительно отличались. Не исключено, что противовесы лун вовсе держали воду в одном и том же положении в любое время суток.
– К сожалению, в определённый момент мои возможности для передвижения меж мирами были сильно ограничены, однако мне доводилось видеть подобное, – эльф выпрямился и прильнул лопатками к противоположной стене, ощутив вдруг, как тошнота подкатывает к горлу. Обычное дело после длительного напряжения. – Ты выбрала хорошее место. Хотя отсутствие разумных видов с наличием их построек может указывать на различные опасности.
Аваллак’х устроил себе что-то навроде сидения на колоде, неведомо зачем располагавшейся внутри дома, а не снаружи, и теперь, наконец, мог перевести дух. Он переплёл пальцы меж собой, и, подавшись вперёд, оперся локтями о колени. Светло-русые волосы с проседью хлынули с плеч, на мгновение закрыв от собеседницы лицо чародея, но тот вскоре оправил их привычным, беглым движением.

– Навигатор находит тебя по уникальному следу, присущему лишь носителю Старшего Гена, – тихо, с толикой сожаления заговорил Аваллак’х, выслушав вопросы девушки.  – Во всех прочих случаях преследователи вынуждены ограничиваться риторикой и предположениями. Однако, тебе не следует возвращаться туда, где пребывают твои близкие, дабы не навлечь на них беду.
Аваллак’х встретил её взгляд своим и чуть склонил голову, добавив:
– Ни сейчас, ни в ближайшем будущем ни тебе, ни твоим близким ничего не грозит – Карантир… будет восстанавливаться около двух недель, а затем я проведу ритуал, маскирующий след Старшей Крови.
С вопросом о Тир на Лиа Знающий опустил взгляд, и тёмные тени вокруг его глаз сделались гуще, заметнее, отчётливей. На всё его лицо опустилась маска тяжёлой задумчивости, лишь между век всё ещё пролегала лазоревая полоса.
– Теперь путь туда мне заказан точно так же, как и тебе. Даже если бы поблизости был портал, ведущий туда. – голос Кревана звучал опустошённо, хотя нельзя было сказать, что тот был патриотом или, на худой конец, любил собственную родину. В конце-то концов, что она могла дать ему, кроме пустопорожней ностальгии и очередного витка придворных интриг?
С этими словами чародей сполоснул горло из фляги и, поднявшись на ноги, принялся собирать все ранее разложенные снадобья по своим местам. Более на княжну он не смотрел, мысленно погружённый в предстоящие планы.
– Я отлучусь, дабы осмотреть окрестности, добыть что-нибудь съестное и обеспечить обогрев на ночь, чтобы не пришлось поддерживать пламя другими методами. Ты потратила много сил и нервов на все эти перемещения. Это сложно, но тебе следует отдохнуть или поспать, дабы восполнить силы.
На сей раз Знающий не взял с собой оперённый плащ, дабы тот не сковывал движения. Силков у чародея не водилось, впрочем, ему они были ни к чему – у путешественников, сведущих в магии если не в любых, то в самых разнообразных условиях, свои методы. Он задумчиво окинул взглядом снасти, но от мысли удить неведомо какую рыбу, или, тем паче, нанизывать оную на острогу, всё же, отказался.
– Если что-то случится в моё отсутствие – сожми фибулу покрепче. – произнёс Аваллак’х, укладывая драгоценность на видавшую виды щербатую столешницу, а затем вышел за дверь.

Отредактировано Аваллак’х (2024-01-30 13:22:59)

Что в хижине, что за её пределами царил хаос, но поодаль от обветшалых стен хвойная роща шептала тысячей голосов. Давно Аваллак’ху не доводилось бывать в столь дремучем природном храме, вздымающем кедры через туманную взвесь, в необозримую, невыносимо, ослепительно-синюю высь. Потрескивал неведомый Кревану вид древесных жуков. Вдоль ствола вверх взбиралась непуганая чужим присутствием краснопёрая птичка с лихо загнутым клювом, воскресившая неприятные воспоминания о стрелах. Ворсинки мха в этом лесу имели причудливую, шестипалую форму, а также свойство долго хранить следы – именно по ним Знающий определил, что хищники здесь о шести ногах точно так же, как птицы – о шести крылах. Всё же, миры отчего-то имели схожую структуру, подчиняясь неким незримым законам, вестимо, пронизывающим всю Спираль: там, где мог выжить путник, в том или ином виде сохраняется одинаковая природная структура.
Невзирая на бурелом, передвигался чародей легко, практически бесшумно и удивительно для его ремесла скрытно, редко выходя из тени и по большей части созерцая происходящее в роще, залитой косым голубоватым светом. Время от времени он подвязывал хворост, который счёл пригодным, в полнящуюся вязанку, а порой – останавливался, дабы занести в книгу для заметок тот или иной вид, вызвавший у эльфа особый интерес не столько из оригинальности, сколько из перспектив съедобности. Пергаментные наброски полнились точными, беглыми угольными штрихами. Посреди страниц точно живые вырастали мохнатые грибы и причудливого вида кустарники с отцветшими лепестками вокруг полновесных ягод; растения с клубневыми корнями и трава с ажурной листвой. Одну из веточек Аваллак’х прихватил с собой, предварительно натянув на ладони перчатки.  Возможно, Цирилла успела здесь освоиться и знала, что из растительности можно употреблять в пищу, а что – нет. Следовало показать ей всё найденное на «ведьмачью экспертизу» по возвращению.
Несмотря на увлечённость, мысли Кревана так или иначе возвращались к убежищу Цириллы. Помимо иррационального беспокойства о её самочувствии, он находил ироничным тот факт, что теперь у них, кажется, наконец, будет время, чтобы нормально поговорить не только о гене Старшей Крови.

Жертвой чародейского коварства пала пара самозабвенно предававшихся брачным танцам птиц, более всего похожая на крупных сизых перепелов. От тушек Кревана отвлёк несколько притихший общий фон.
Первым предвестником оказалась вибрация, мягкими лапами прошедшаяся вдоль хребта. Лишь после неё над лесом поднялся гул будто бы тысячи труб: тоскливый низкий вой, которое можно было ассоциировать со стаей лосей, завывавших в унисон на манер волчьей стае. Чародей, некоторое время послушав характер данного звука из импровизированного укрытия и убедившись в том, что он всё-таки исходит от живого существа, решил убраться подобру-поздорову. К тому времени как раз стало темнеть, да так стремительно, будто кто-то накинул тёмное покрывало на небо, глядящее на хижину парой жутковатых, широко расставленных, пока ещё бледных глаз-лун. 
На полпути до убежища Аваллак’х обнаружил, что из его нова время от времени струится пар, хотя похолодания он особо не чувствовал из-за постоянного движения.  Трубный глас прозвучал снова, но уже издали, гораздо дальше, чем мог пройти Знающий. Подступающий вечерний холод эльф ощутил, осознав, что пальцы разжимаются будто бы неохотно.
Из домика дохнуло теплом и едва ощутимым флёром лекарственных трав. Первой, всё-таки, «вошла» вязанка хвороста, отправившаяся в дальний от камина угол, и только затем показался Знающий с лихорадочно горящими, исклёванными холодом скулами. На стол он водрузил записную книгу, затем снял перчатки из кожи тонкой выделки, заткнув их за пояс привычным движением.

Отредактировано Аваллак’х (2024-01-30 13:23:18)

Вопреки всякому разумению и логическому умозаключению, вопреки тому, что сигнал от фибулы так и не поступил, едва завидев княжну, Аваллакх испытал удивительное для него самого облегчение. Точнее, отголосок оного, что с ней за время его отсутствия не случилось ничего такого, что попросту не позволило бы девушке подать сигнал о помощи. Мало того, по беглому взгляну Кревана, певучий меч девушки тоже покоился на столе, так что можно было сделать наиболее благоприятные выводы. А ведь она могла бы воспользоваться этой возможностью и оставить чародея в этом мире, вопреки увещеваниям, самой совершив очередной скачок в неизвестность, навстречу сомнительной свободе.
И, только Креван собрался перевести дух и обратить внимание на развороченные доски с лишними бочками, как его отвлёк возглас Цириллы. Надо сказать, весьма своевременный – в силу усталости эльф мог и не заметить пляшущие отсветы. Впрочем, восторга он не разделил. Напротив, высокий лоб чародея прошила нехарактерная для оного вертикальная морщина, а промеж бровей залегла глубокая тень, стоило ему встать подле Ласточки так, чтобы самому видеть замеченное ею зрелище с определённого угла.
— Что это такое? Это магия какая? Или просто особенность мира? И ты чего так долго-то?
— Aenyed’yeabl, местная разновидность, – едва слышно, но отчётливо сказал Знающий, в чьих глазах отражалось эхо потустороннего огня. – и действие у оного сходное, самое что ни на есть очевидное. Завлекающее и чарующее. Либо же побочный эффект чародейства, характерный для этого мира, одно из двух. В любом случае, идти на этот свет я бы не советовал.
Он хотел было добавить что-то ещё, но на полуслове передумал, скосив на девушку лазоревый взгляд. Пожалуй, кому-то из присутствующих всё же нужно было быть более последовательным, Кревану же было не привыкать. Он вздохнул, впрочем, всё больше от вымотанности за непростой день.
— Да, пожалуй, с твоего последнего визита в это место, холод по ночам наверняка сделался крепче. Любопытно было бы выявить особенности сезонов.
Авалак’х, некоторое время смотревший в глаза княжне, сморгнул и отвёл взгляд.
— Я поделюсь с тобой своими наблюдениями, если будет интересно. В конце-то концов, как-то нужно будет коротать время в этом обиталище, верно? – он произвёл пространный жест ладонью, отступая от окна к прежнему своему, облюбованному месту отдыха в виде колоды. – Помимо того, мне пригодятся твои комментарии.
Эльф пальцами подцепил вязанку с добычей к себе поближе, одной рукой помял шею и расправил плечи в тепле, приятно разлитом по коже. Хотя пламя давно и сошло на нет, угли ещё теплились. Стоило признать, что в переборе сухостоя было что-то медитативное. Это, конечно, не дрова на неделю вперёд, однако, они обязательно что-нибудь придумают.

— Скажи-ка, за время своего пребывания здесь, ты не слышала… – он перебрал пальцами в воздухе, подбирая подходящее слово на языке Цириллы, – голос? Судя по звучанию, принадлежащий ужасающе лужёной глотке, огромному существу, бредущему где-то в глубине леса. Или же многоголосье, пробирающее до костей. Однако, не исключаю, что это могло быть всё то же, пресловутое магическое эхо – мне доводилось бывать в мирах, которые отзываются на любую манипуляцию стихиями подобными…
Аваллак’х кивнул в сторону окна
— … явлениями.
Пламя снова вспыхнуло по воле чародея, радостно принимая первое в своей вторичной жизни подношение. Сухостой оказался, всё же, сыроват, расфыркиваясь искрами и гарью. Креван недовольно покачал головой, пододвинул ветви ближе, дабы те смогли подсушиться от исходящего тепла. Затем, не мудрствуя лукаво, заткнул дырки под ветхой дверью чем попало, уповая на чистоту дымохода. Что-то подсказывало ему, что следует привыкать к этой лачуге, поскольку та станет их лучшим укрытием на ближайшее время.
Время от времени он бросал взгляды на запотевшее стекло, не приближается ли явление, определённое им как дьявольский огонь? Злой силы или чужого присутствия Креван в лесу не ощутил, однако у ночи свои правила. И свои поднимающиеся на призывный свет лун головы с горящими глазами.
О развороченных досках он не спрашивал, ожидая, что княжна сама расскажет о тайнах заброшенной хижины. В какой-то момент, закончив свою возню с камином, эльф принял привычную позу, сместив опору на колени, и принялся перекатывать меж пальцев тоненькую веточку с корой, укрытой мелкосегментной чешуёй на манер шишек.

– А мне кажется, что они совершенно не опасны. Хотя, конечно, внешность часто бывает обманчива.
– Или форма. Или агрегатное состояние. Определить бы, имеем мы дело с аномалией, энергетическим существом или…
– Гляди, словно ближе подбираются…
Как бы там ни было, реагировать Креван отчего-то не стал, хотя взгляд его волей-неволей переместился на Цириллу. Со стороны та выглядела так, как если бы вдруг перенеслась в счастливое детство, которого у неё, по сути, не было. Возможно, отчасти из-за этого окликать её эльф не стал, только едва заметно поджал тонкие тёмные губы.

Получив от княжны нужные ему ответы, Аваллак’х едва заметно, очень характерно прищурил светлые глаза и перевёл взгляд на покоившиеся у огня ветки – как бы на их не перекинулась шальная, особенно увесистая искра. Затем, при упоминании находки, он метнул взгляд в ветхий кусок пергамента аки кинжал, чуть скривившись. И как он только мог пропустить эту деталь? Вестимо, и здесь сказывалось утомление, всё же, не каждый день ему доводилось плести чары в чужих и чуждых, незнакомых мирах. Чародей потянулся и подхватил записку кончиками пальцев, бережно распрямляя видавший виды лист, вглядываясь в текстуру бумаги на проверку – выдержит ли та какой бы то ни было физический контакт. Та, что удивительно, выдержала. Рукописные литеры были нанесены чем-то, напоминающим уголь, однако, навскидку не сходились ни с одним из известных Аваллак’ху языков. Он мог бы потратить какое-то количество времени, чтобы попытаться воссоздать значение текста по принципам общности, но стоило ли оно того – оставалось вопросом.
– Хижина ремесленника? – вслух предположил Креван и отложил записку на стол, бросив на девушку быстрый, хваткий взгляд.
Как оказалось, аккурат в тот момент, когда снаружи сделалось сплошь неспокойно, к радости юной ведьмачки. И к беспокойству Кревана, тотчас поднявшегося со своего места. Рассеянный, бледно-синий свет пролился через окно широкой полосой, расцветивший хижину в причудливые оттенки. Однако же Знающий на фоне этого света точно сделался выше, а тень его сгустилась, расползлась почти на весь пол, когда тот сделал шаг ко входной двери, навстречу пытающемуся пролезть огоньку. Он простёр ладони перед собой, направляя звук собственного на диво мелодичного голоса в пазухи, так, чтобы начала вибрировать кость. Вибрировать в унисон сгущающейся в его ладонях силе.
В ответ на инициативу следовало в кратчайшие сроки узнать, с чем же они имеют дело на сей раз, и за неимением безопасных, лабораторных условий, выбора у Кревана не оставалось. Однако, прежде возвращавшееся, эхо идентификационных чар потонуло в ночной мгле, щедро разлитой за дверью. Когда Аваллак'х повернулся к Цирилле, его взгляд налился голубоватым, призрачным сиянием, и голос, мягко лившийся прямиком ей в голову, был ей, естественно знаком. Точно так же, как тогда, перед Тир на Лиа, посреди преграждённого единорогами пути.
«В случае чего – поспеши в укрытие.»
Затем чародей потянул за одну из тряпиц – лучше это было сделать ему, осведомлённому, как оградить себя от вредоносного влияния самого разнообразного плана, чем это рано или поздно случится с удивительно доверчивой ко всяким природным и не очень явлениям княжной. Аномалия, с лёгкой руки девушки прозванная «огоньком», едва оказавшись в помещении, заметно уменьшилась в размерах, а затем, проскочив по дверному косяку, медленно, словно зонтик одуванчика, опустилась в центр предложенной ей ладони. В помещении стало очень тихо – как показалось Кревану – и тогда он очень отчётливо услышал ползущие со всех сторон шепотки. Он практически без труда определил эфемерную природу видения, не имеющую отношения к текущему времени, однако что это, в таком случае, было? Прошлое? Будущее? Невидящий взгляд Знающего устремился глубь и вдаль, туда, где над миром реяло три луны, однако одна из них оказалась розовой, будто разведённая водой кровь.
– Розовая третья луна, – отчётливо, вслух произнёс Знающий, стоявший до того неподвижно, что впору было заподозрить неладное, – Отражаемый ею, слабый свет, смешиваясь, окрашивает перистые облака в пурпур. В небе реет ночная птица, хищник, камнем падает на добычу в высокой траве. По земле расползается сеть огней, один за другим, складываясь в рунический символ. Это… люди?

«Нет горя большего, чем чудовищные поступки собственных детей.»
Как на мгновение помстилось Кревану, он ощутил прохладную волну сожаления, ему самому не принадлежащего, и на мгновение спохватился, что это воспоминание могла увидеть и Цирилла. Было ли случившееся дальше более дурным вариантом или, напротив, благом – осталось загадкой, поскольку эльф отпрянул, а голубое пламя на его руке тотчас растворилось в спёртом воздухе. Крик княжны хлестнул кнутом, взвился, одна волна за другой, вибрируя в воздухе отголосками пробуждающейся силы.
И лес ответил Цирилле.
– Ziriael! – слетело с уст Знающего по застарелой привычке.
Однако вместо того, чтобы пользоваться старым-добрым методом ведьмака, он встряхнул правую руку, затем кончиками пальцев подхватил нечто невидимое, сделав навстречу ей скользящий шаг. Отвод для нагнетаемой силы подействовал безупречно, и голос Знающего прозвучал возле самого уха девушки:
– Очнись, княжна.

Снаружи резко потемнело, будто кто-то высыпал на небо пригоршню мака, заслонив свет обеих лун. Из-за голоса точно бы из-под земли иные звуки было не уловить, однако вскоре Креван смог определить, что к хижине слетелась вся хищная ночная летучая живность, какая водилась в округе, рассевшись на обозримом расстоянии. Туман, окутавший деревья, пропороло сонмом жёлтых глаз, а затем под возобновившееся лунное сияние неспешно, пригнув массивные головы, вышла волчья стая – особей двенадцать, не меньше. Креван, впрочем, оставался на диво невозмутимым, занятый лишь состоянием Ласточки.
– Что принесли вы в мой лес. – голос, от которого, казалось, вот-вот через уши полезет содержимое головы, на удивление Аваллакху, оказался нематериален и имел отчего-то утвердительную форму. Он принадлежал к тому виду телепатии, которая, судя по всему, не требовала знания языка, аки у единорогов – она напрямую транслировала некие мыслеобразы, преобразуемые слышавшим в удобоваримые для оного слова. 
А вскоре прибыл, судя по всему, и хозяин леса, которого оказалось сложно разглядеть даже Кревану. Через окно Знающий различил длинную, тощую шею толщиной аки ствол дерева в седых клочьях нечёсанной шерсти с сидящей на оной головой, увенчанной короной из ветвистых оленьих рогов, а так же вытянутую морду и, наконец, горящие таким же пламенем, как у животных, зенки с горизонтальными козьими зрачками.

Отредактировано Аваллак’х (2024-02-02 22:39:51)

Отчего-то подобные события имели свойство происходить в самый неподходящий для этого момент. В обстоятельствах, которые не позволяли как следует запомнить происходящее, чтобы затем найти для себя ответы на вопросы, возникшие во мгновении. Цирилла, вне всякого сомнения, была не в себе, даже когда наваждение спало. Невозможно было ожидать от неё подобных жестов, после всего, что случилось в Тир на Лиа; с сородичами Кревана, желающими сотворить с ней вещи, подобные тем, что задумывал Вильгефорц; после всех тех зверств, что не посчастливилось пережить княжне. Пережить и, что удивительно, почти невероятно, остаться в трезвом уме и ясной памяти. Во мгновение, когда она прильнула к Аваллак’ху, сложно было заподозрить в Цири воительницу. Идейную наследницу Белого Волка. Как шептались некоторые – великое зло, сотворённое руками человеческими и амбициями нелюдей.
Креван склонил голову так низко, что почти коснулся носом её инеистых волос. Локоны Лары точно такого же цвета источали аромат feainnewedd и молодой, едва пробившейся по весне травы. Удивительно, как свежи были воспоминания несмотря на прошедшие века. Эта мысль проскочила на долю мгновения, чтобы смениться иной: волосы Цири, как помстилось Знающему, пропахли костром, хвоей и, едва ощутимо, кровью. Аваллак’х уложил тёплые ладони на острые плечи девушки, дабы та могла ощутить материальное присутствие, в противовес ужасающе-тяжёлым мыслям существа, и тихо, напевно произнёс напутствие, которое порой говорили в эльфском обществе в бедах и потерях:
– Imeoidh na tromluí le céad gathanna na gréine. Agus áit a raibh ár n-eagla, ní bheidh fágtha ach deannach agus gaoth.
Креван снова поднял взгляд через окно, туда, где на чужаков глядело не что иное, как реликт чудовищной силы, вероятно, порождённый когда-то умирающей алой луной.
— Что это такое?
— Бог перерождённого мира, – со странной отрешённостью ответил Аваллак’х, встретив пробирающий до костей желтоокий взор, пожалуй, по достоинству.
Однако, озвученный существом не то приказ, не то просьба, проявили на лице Знающего печальную улыбку. Разве мог Неверленд предложить что-либо из перечисленного им? Смерти, лишения, бесконечный круговорот жестокости, похоть, жадность, и снова, сначала и до конца, от начала времён – вот его жатва. Впрочем… Аваллак’х проследил взглядом за лесными жителями, волей-неволей вспоминая баллады о Dana Meabdh. Как знать, может быть, и у этого новорождённого бога было иное обличие? Более привычное глазам некогда живущих на этой земле.
– Я не буду больше их трогать.
Креван опустил на девушку взгляд, тёплый, словно весенний ручей, но не стал отстраняться. И приподнял уголки губ.
– И не стоит, княжна. У меня есть для них… Кое-что.
С этими словами эльф неспешно протянул огоньку ладонь. Дань, которую требовал владыка мира, как ни странно, оказалась Аваллак’ху по плечу, а корни она брала в шраме, время от время гноящемся до сих пор. Если это воспоминание останется здесь – оно и к лучшему. Если же нет, то тоже не такая уж и беда. Пусть и тяжело ненавидеть то, чем был одержим большую часть жизни.

– Теперь, втайне от сиятельного, я могу называть тебя «моя королева».
Улыбка девушки с волосами цвета зимней дымки была ярче южной звезды, теплее весеннего солнца. Робкая, будто бы неуверенная, и оттого – удивительно неотразимая. Креван смотрел на неё и не мог насмотреться, особенно в мерцающих отсветах магического шара, над которым та ранее сидела.
Девушка с устами цвета чайных роз спорхнула со своего места, обойдя наречённого полукругом под шелест шёлковых оборок и, отвернувшись от него, остановилась возле книжных стеллажей, делая вид, будто увлечена выбором чтива. И только затем обронила:
– Силами Спирали заклинаю тебя – не смущай меня, Креван!
В самом деле, её реакция была похожа на смущение, но лишь спустя какое-то время он поймёт, что девушка с берилловыми глазами никогда не хотела того, что произошло этим утром, пусть воспитание и выдержка позволили ей утаить истинные чувства ото всех.
– К тому же, кое-кто может счесть это как попрание власти, ты ведь это понимаешь. Он ждёт любого подходящего момента или шанса. Мне ли тебя предупреждать?
Аваллакх’х приблизился, волей-неволей вдыхая рассыпанный вокруг девушки с нежнейшими перстами аромат цветов эльфских владык, и коснулся пальцами её покатого плеча.

Возможно, одно из разрозненных мгновений слепого счастья было недостаточно для милости могущественного реликта. Возможно, воспоминание не подходило под требования, но едва ли неведомому понравилось бы наблюдать за смертью единорогов, получить ледяной триумф эльфийской расы и своеобразную радость с приобретением нового дома, построенного на черепах.
– Это... тепло из мира весны. – произнёс Креван, наблюдая за тем, как огонёк, пульсируя, выпархивает из хижины через дверь, со стороны которой неминуемо волокло холодом. – Из такого мира, которых всё меньше и меньше с каждым прошедшим днём. 
Владыка леса повёл головой с одной стороны в другую и затем тяжеловесно отозвался:
– Вы ищете такой мир.
Не утверждение, но новый вопрос.
Аваллак’х же, в свою очередь, вопросительно взглянул на Цириллу.
– Не такой, но подобный.

Отредактировано Аваллак’х (2024-02-04 22:31:08)

Знающий не отвечал. Взгляд его, чуть прикрытый веками, прикованный к жёлтым зерцалам чудища снаружи, будто бы остекленел на время, однако, княжна могла ощутить исходящий от одного к другому, перекинутый через пространство энергетический канал.
Что бы ни решило для себя лесное божество, оно исчезло в одночасье, так, будто его и не было.
А затем стала постепенно вытекать из стылого окружения его пернато-мохнатая, дикая свита. Сначала улетели ласточки. Выпорхнули впотьмах, одна за другой, чёрно-белыми росчерками, оставив о себе на память лишь несколько пепельных перьев из опушка, опустившихся на пол. Затем лисы единовременно посеменили к выходу, покачивая плотными, бело-рыжими хвостами, словно получив некий неслышимый для чужого уха приказ. А приказ, как выяснил Креван минутами ранее, однозначно был, и вполне для животных понятный. Затем поочерёдно погасли огни волчьих глаз, и позже, когда отбыла птичья армада, в округе сделалось необычайно тихо. Лишь где-то глубоко в чаще никак не унимался ухающий филин.
– Ключник, – вдруг тихо, будто бы невпопад обронил Знающий, игнорируя всё, что произнесла девушка на прошедшее время. В сущности – за мгновения до. Затем он сморгнул наваждение, скосил взгляд на девушку и, наконец, разорвал дистанцию, предположительно, чтобы уже, наконец, закрыть чёртову распахнутую дверь, олень за которой меланхолично пощипывал мох со стены.
– К счастью, нам повезло, и наш ночной гость не воспринял твой комментарий как враждебность или отказ идти на контакт, – с некой долей иронии озвучил Аваллак’х, извлекая из напоясной сумки то, что согласно стандартным законам отношения одного предмета к другому, никак не могло там поместиться. А именно – записную книжку и кусочек угля, удивительным образом не пачкающего пальцы, но вот бумагу – вполне.
– А так же сообщил координаты существа, к которому нам следовало бы наведаться, поскольку указка на следующий мир выглядит как более… – он произвёл левой рукой пространный жест, подбирая выражение, – Удобный для выживания. Сразу скажу – я не знаю кто это такой и с чем нам предстоит иметь дело.
Затем эльф уложил записи на стол и, повернувшись к Цирилле, чуть прищурил даже в ночи будто бы подсвеченные изнутри потусторонним, типично эльфским сиянием глаза.
– И давай договоримся впредь, что ты не будешь пытаться бить чародея по рукам. Это может тебе… навредить, – очевидно, он хотел произнести более веское слово, обозначающее ощутимую травму, но отчего-то сдержался, выискивая в изумрудных глазах собеседницы намёки на понимание.
В конце-то концов, княжна была своевольна и твердолоба аки кабан, но точно не глупа. По крайней мере, так хотелось думать Аваллак’ху – Старшая Кровь в жилах недалёкого носителя могла принести ещё больше бед и разрушений, чем он мог предположить изначально. Период безголового бунтовства по меркам человеческих подростков должен был начать подходить к своему концу. 
В довершение своим словам он вдруг подцепил из-под ног ласточкино перо и лёгким, непринуждённым и вместе с тем – мягким движением заткнул девушке за круглое ухо. Выглядело поэтично и, пожалуй, ей перо оказалось к лицу, хотя лучше здесь смотрелась бы фиалка. А лучше – пресловутая feainnewed.

Из-за пламени, дарованного неведомым, в хижине сделалось почти что жарко. Креван был вынужден расшнуровать мантию и открыть ключицы, из-под которых стал заметен один из колдовских сигилов, испещривших Знающему грудь. Он ощипывал птицу с удивительной, даже неожиданной для чародея сноровкой. Потрошить оную, конечно же, пришлось снаружи, дабы, если не получится с ключником,  хижина не провоняла. А ещё через час по помещению расплывётся запах варёного мяса, к которому неплохо было бы добавить овощей, но на такую роскошь, конечно, рассчитывать не приходилось. Светлые волосы то и дело лезли Кревану в глаза, выбиваясь из зачёсанной на затылок, серебрящейся гривы. На Цириллу Знающий отчего-то не смотрел, вестимо, переваривая полученную от существа информацию.

Отредактировано Аваллак’х (2024-02-07 18:48:00)

В ответ на утверждение Цириллы, озвученное словно бы невзначай, эльф на мгновение скосил на неё взгляд, но так ничего и не ответил. Не только и не столько потому, что для откровений было рановато, – хотя время от времени создавалось ощущение, будто они живут в обветшалой хижине не день от силы, а уже несколько недель – сколько из соображений разрядки обстановки. Были на свете темы, которые не следовало поднимать. Так, к примеру, Креван никогда не задавал Цирилле вопрос, кто именно и при каких обстоятельствах обезобразил её, хотя при желании мог увидеть это в scátháin na fírinne.
А вот вопрос о птице преобразил лицо Аваллак’ха. Когда его черты слегка заострялись, а в глазах проявлялись пытливые отблески, становилось очевидно, что прозвище и значение имени даны Знающему не только из-за специфических свойств личности.
Креван накрыл котелок плоской железной тарелкой, что вполне могла сойти за крышку.
– Как-то раз мне довелось побывать в мире, который, можно сказать, наказывал за любое применение магии. За каждое заклинание «Волшебной иглы» отдача ломала по пальцу, за каждую телепортацию – ребро. Не то чтобы понадобилось много экспериментировать, как ты понимаешь, – Аваллак’х красноречиво развёл руками, затем приподнял импровизированную крышку и ловко снял пену «подкопчёным» черпаком. – Я определил это явление как «прямо пропорциональная отдача», а мир, Cloch mhíle na dodhéanta, был признан непригодным для его адаптации под нужды Aen Elle в…
Аваллак’х едва заметно вздохнул, как бы памятуя о несбыточности планов собственного народа.
– В обозримом будущем. Так вот, именно в этом мире, запертый там на год, я научился потрошить птицу, чистить рыбу и, не поверишь, даже колоть дрова. Никогда ещё год не казался мне столь длинным.
Аваллак’х слегка поморщился, но чему именно – возможным комментариям злорадствующих персон или воспоминаниям о чудесном времени с агрессивной реакцией среды на магию – было решительно непонятно.
– Но и в этом опыте, конечно же, были плюсы. Начинаешь в разы ощутимее ценить то, что у тебя есть, – Креван чуть подался вперёд, по привычке смещая часть веса на локти, затем взглянул на княжну, впрочем, без давления. Каждый мог вынести из этой фразы собственные смыслы, в истинности которых Лис, естественно, не настаивал.
Цирилла, словно почувствовав перемены в ветре, чуть сменила фокус своего интереса на тему, которую Знающий предпочёл бы поднять во дне грядущем, после нормального (если таковой был возможен в текущих условиях) отдыха. Впрочем, он видел, как подспудный страх всё это время почти не даёт девушке расслабиться. Аваллак’х ждал, когда та соберётся с мыслями, и ожидание, пожалуй, был лучшим из его талантов, наряду с умением слушать.
Некоторое время он испытующе смотрел на Цириллу в ответ, и в этом безмолвном диалоге звучали невысказанные, риторические вопросы и вполне конкретные вызовы. Готова ли она преодолевать не только сложности, но и собственное нетерпение?
– Значит, Йеннифэр заложила в тебя базисы академических знаний. – наконец, задумчиво, медленно отозвался Креван, переплетая пальцы меж собой, а затем подпёр костяшками острый подбородок. – С одной стороны, это хорошо. С другой – может мешать, поскольку наш случай нестандартный и едва ли подходит под тактику чародеев твоего мира. Переучиваться на новый лад всегда тяжелее, будь к этому готова.
На последнее восклицание княжны Аваллак’х сначала вскинул посеребрённые брови, затем, наконец, исторг бархатный смешок и покачал головой не то в укор, не то подытоживая внезапный, стихийно меняющийся характер коммуницирования Цириллы.
– Как будто это когда-то мешало Геральту с его локонами а-ля «последний писк Аретузы», – отмахнулся он. Таким образом, до поры не то требование, не то предложение княжны осталось без нормального ответа, прерванное инцидентом.
Бурлящее варево, попытавшись скинуть крышку, обильно брызнуло на пламя, а то, возмущённо вскинувшись, лизнуло свод камина, брызнуло вонючими искрами, норовя подпалить чародею одежду. Тот, впрочем, невозмутимо снял котелок с огня, а перекинувшиеся на одежду тлеющий пепел погас будто бы сам собой. Скудный, но от того не менее желанный ужин, был готов.

Для сна пришлось расчищать пол, поскольку некогда лежанка хозяина хижины оказалась в непригодном состоянии. Но прежде Аваллак’х спустился в так называемое убежище, сохранившее останки, вестимо, прежних жителей мира. Как ни странно, анатомически идентичные человеческим. Могло ли статься, что когда-то именно этот мир был родиной прибывших в мир Цириллы полуобезъян? По крайней мере, деревянные идолы в чём-то напоминали раннюю, не сохранившуюся к настоящему времени культуру прото-людей.
В тусклом свете, льющем из окна, под наплывом закономерной бессонницы, Креван прислонился спиной к стене, в положении полулёжа время от времени что-то помечая в своей записной книжке. Учёный вложил найденную девушкой записку рядом с испещрённым заметками листом, время от времени сопоставляя символы. Дешифровкой подобного рода ему приходилось заниматься не впервой.
Ночь светилась далёкими, голубоватыми отсветами на горизонте. Несмотря на то, что на небосводе, как и говорила Цири, не оказалось ни одной звезды, ночные светила компенсировали свет с лихвой. К полуночи распогодилось: туман рассеялся, уступая место удивительной, почти прозрачной ясности цвета индиго.