Ведьмак. Исток Хаоса |
 |
Мы живы и готовимся к грядущему Самайну! Последние новости читать здесь. |
в игре сейчас:
Ноябрь 1275 года СЮЖЕТ 》ПОИСК СОИГРОКОВ КВЕСТЫ 》ЗАПИСЬ В КВЕСТЫ Добро пожаловать, путник! Приглядись, возможно ты узнаешь в них себя? АКЦИИ 》ЗАЯВКИ ИГРОКОВ |
|||
|
Администратор: Ренмира |
группа в Telegram |
поддержите нас: 
|
|||
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Ведьмак. Исток Хаоса » ЗАВЕРШЕННЫЕ ЭПИЗОДЫ » 1261 г, 30 сент - 2 окт ✦ Haela ui va fáill, или, может, еще один шанс
[indent=1,0]
✦ ВРЕМЯ: 30 сентября - 02 октября 1261 г.
✦ МЕСТО: Гвиндейт
✦ УЧАСТНИКИ: Рейгар / Ида
✦ ОПИСАНИЕ: несколько дней в доме Знающей в Гвиндейте, время мыслей, чувств и нелёгких решений
Отредактировано Рейгар (2024-06-12 16:02:07)
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Последний солнечный луч скользнул в окно в прореху плотного занавеса и, ломаясь о край широкого подоконника, сонмом тысячи искристых пылинок рассыпался по постели, где крепко спал ведьмак, лёжа на животе и обнимая рукой подушку. Почувствовав кожей тёплое касание, Рейгар сморщился и всё еще в полусне потерся о подушку, пряча в неё лицо. Лучик скользнул по плечу и спине, минуя границы тугой повязки, крест-накрест опоясывающей его торс, вниз к пояснице, и только почувствовав касание где-то под покрывалом, ведьмак понял, что игривый солнечный луч успел поменялся местами с тонкими и нежными женскими пальцами. Он сонно улыбнулся, поворачиваясь навстречу едва улавливаемым ощущениям, и, мягко перехватив тёплую ладонь, не открывая глаз, поцеловал, укладывая себе под щёку. Сидящая рядом Ида зашевелилась, двигаясь ближе и ложась рядом с Рейгаром, и тот, едва почувствовав рядом тепло и такой знакомый аромат её тела, обнял женщину, подгребая ближе, и сонно уткнулся лицом в её мягкие рыжие волосы.
Из открытого окна пахло осенью, как могло пахнуть в это время только в горах. Занимался октябрь, и листва, опадавшая в рощах Гвиндейта, теперь была цвета тёмной охры - почти в тон местным закатам.
Прошли почти сутки с тех пор, как Знающая привела его в свой дом после битвы с грифоном в Синих горах. Они миновали портал и очутились в покоях Иды - тех самых, где теперь он так крепко спал, наслаждаясь последним осенним солнцем. Жилище Знающей было пропитано её духом до последней половицы, до последнего узора на светлой стене, и запах, и даже то, как играло солнце с задорным горным ветерком - всё это было пронизано ею всецело, и приняло Рейгара в свой уютный плен, как будто бы он имел какой-то шанс стать его частью.
Ида помогла ему раздеться и ещё раз внимательно осмотрела раны. Он молчал, позволяя Знающей действовать так, как она считала нужным. Случись ему схватиться с грифоном и быть раненым им при иных обстоятельствах, он лечился бы отваром из кровохлёбки, зельем Раффара Белого и простой "ласточкой", напился бы чего покрепче и уснул, просто оставив своему телу право справиться с повреждениями, как это бывало прежде - всякий знает, что заживает на ведьмаках, как на собаках. Но Ида отнеслась к нему со всем вниманием, и отказаться от приглашения Знающей Рейгар никак не мог - ему хотелось побыть с ней рядом после того, что случилось в Синих горах.
Ему просто хотелось побыть с ней рядом.
Он сидел на полу у постели, немного сгорбившись, так, чтобы Иде удобно было осматривать и обрабатывать его раны. Прислушивался к запахам эльфских лекарств и масел, к тихому дыханию женщины и к стуку её сердца. Прохладные пальцы касались кожи там, где она уродливо разошлась под когтями молодого грифона, и ведьмак время от времени едва заметно вздрагивал, когда Знающая слишком близко касалась самых чувствительных к прикосновениям мест. Ему нравилось, как трогали его её руки, даже промывая раны и обрабатывая их целебными мазями, она будто ласкала его, и он был готов поклясться, что чувствует, как от её пальцев исходит колкое вибрирующее тепло. Впрочем, должно быть, это была эльфская магия.
Он всё еще чувствовал себя виноватым в том, что Клейте так и не удалось вернуть домой. Понимал, что не мог сделать ничего сверх возможного, и что пойти против природы, - порождением которой любимица Иды была в самом что ни на есть прямом смысле слова, - не смог бы никто, и самка всё равно предпочла бы жизнь на воле с подобным себе жизни клетке, пусть даже жизнь эта сытнее и безопаснее - таков инстинкт, таков закон их жизни. И всё же он видел, как чародейка поникла, увидев прощальный взгляд своей Клейте, и был почти уверен, что еще какое-то время она станет горевать о ней.
- Мне жаль, что так вышло с твоей питомицей, - он потянулся и, не оборачиваясь, накрыл своей ладонью её руку, коснувшуюся раны на его плече; почувствовал, как дрогнули пальцы, но не отпустил. - Прости, что не смог помочь.
Он немного подвинулся и подался назад, так что голова его теперь лежала у неё коленях, а жёлтые глаза смотрели ей в лицо снизу-вверх. Поцеловал прохладную ладонь и опустил себе на грудь, туда, где лежал медальон в виде головы грифона. Впервые с момента их встречи в Аэн Даль он смотрел на неё без болезненно щемящего чувства внутри, не борясь с желанием скрыться от её изумрудно-зеленых глаз.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Она сидела у окна, глядя на освещенный луной город, последнюю обитель её народа. Минувшие сутки принесли ей больше пищи для раздумий, чем приносят иные года: в них были и радость встречи, и тяжесть чужих решений, и волнение поиска, и боль утраты, и затеплившаяся вдруг надежда на краткое счастье.
Рядом на её ложе глубоким целительным сном спал тот, кто косвенно был виною всех этих чувств. Был ли шанс у Клейте, встреться ей на пути иной ведьмак? Был ли шанс у неё? И шанс на что? С питомицей всё было более или менее ясно, она пошла тропой, древней, как сам жизнь, её вел Glaoch aep Nadure, что превыше всего для истинно природных созданий. Её ждала судьба, подобная тем, что разделили сотни и тысячи ей подобных с начала времён: вступить в круговорот жизни, чтобы воспроизвести новую жизнь и после раствориться в ткани мироздания. Иной ведьмак, быть может, выбрал бы взять её силой, исполняя волю заказчицы и нарушая естественный закон, но едва ли Ида желала крошке Клейте такого удела: едва познав волю, радость единения с таким же, как она, вернуться в клетку к сытой, но лишённой всего остального жизни. И вот теперь её любимая питомица в неистовом брачном танце бороздила просторы Синих гор, отдаваясь тому, кто предпочёл её жажде убивать. Ида приняла подобный исход со светлой грустью, радуясь, что грифоны - существа истово верные, и под защитой такого друга она могла рассчитывать на долгий и весьма счастливый век. Вместе с тем Знающей ещё предстояло принять в полной мере эту потерю, и она нет-нет да поглядывала на лежащие поодаль свирель и мешочки, наполненные песочными перышками. Кто знает, быть может магия хоть раз позволит взглянуть на судьбу той, кому она стала вместо матери?
Но боль её утраты оттеняло совсем иное чувство, верного названия которому она так и не смогла подобрать. В её вполне понятную жизнь вдруг вторгся тот, кто должен был быть лишь приятным мимолетным воспоминанием, одним из череды ему подобных. Ида до сих пор не знала, что толкнуло её в его объятья тогда, холодным осенним вечером на островах - жажда ли нового, голод плоти или что-то иное. Но это уже случилось с ними, оно было чудесно, и не оставляло никаких сожалений. Сейчас же что могло связать её с ним? С тем, кто в иных обстоятельствах обменялся бы с ней парой фраз, выясняя детали заказа и сумму оплаты, но кто сейчас мирно спал в её постели. Их встречала была случайной, вне всяких сомнений лишённой и тени Cáerme, но след уже оставила душах их двоих. Первым это почувствовал ведьмак, но и её невольно настигали подобные мысли.
Он провёл в её покоях, куда она бы никогда не привела случайного любовника, уже немало часов, хотя она, будто остерегаясь чего-то, погрузила его в магический сон. За это время они лишь однажды перешли грань того, что можно бы было счесть лишь дружеской заботой. В миг, когда она обрабатывала его раны, он поймал её руку и пристально посмотрел в глаза, снизу вверх, с отчетливой нежностью и без привычно лукавой искринки. Под её ладонью на его широкой, покрытой шрамами груди, отчетливо вибрировал ведьмачий медальон, реагируя на всё ещё сочащуюся с кончиков её пальцев целительную магию, а рядом гулко билось его могучее сердце. Она позволила себе наклониться и мягко коснуться губами его губ, поражённая теплотой и чувственностью момента. Их поцелуй не был глубоким, как не был и страстным, но вместил в себя много больше, чем лишь обещание жаркой близости. Она отпрянула, несмотря на его попытку потянуться за ней, будто ища продолжение. Приложив палец к его губам, она мягко произнесла:
– Не время, мой ведьмак. Позволь сначала залечить твои раны, – про себя добавив, - и свои…
Четверть часа спустя, когда только погас закат, он уже спал, сам того не зная, под воздействием её чар, обычные сонные травы не взяли бы ведьмака, но магия была ей помощницей. К ней же сон не шёл ещё долго, она размышляла, то просто сидя у окна, то приводя в порядок себя и своё жилище. И только когда свет луны начал тускнеть, она, будто приняв какое-то решение, скользнула под покрывало и, мгновенно привлечённая в могучие объятия, провалилась в сон.
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Рейгар окончательно проснулся, когда закат над Гвиндейтом уже догорел, уступая место прохладной октябрьской ночи. Ида спала рядом, лежала на боку, подтянув к груди колени и подложив ладонь под щёку. Она была одета, но поза выдавала, что Знающей холодно, и ведьмак укрыл её одеялом - осторожно, чтобы не разбудить.
Он уселся на кровати, спустив на пол босые ноги, и, прикрыв глаза, несколько минут сидел неподвижно, прислушиваясь к своему состоянию. Спину под повязкой ещё саднило, но в остальном мужчина чувствовал себя прекрасно, к тому же за сутки он отменно выспался, и теперь с приятным удивлением отмечал, что эльфийские чары, погрузившие его в лечебный сон так надолго, в отличии от ведьмачьих снадобий, не отзываются, спустя время, похмельной головной болью и неприятной горечью в желудке. Определённо, он прекрасно себя чувствовал.
Обернувшись, Рейгар снова посмотрел на спящую чародейку, любуясь её красотой: в завитках её разбросанных по подушкам мягких кудрей как будто гуляли живое пламя, ева заметно подрагивали ресницы - должно быть, Знающая видела сон. Она вдруг тихо застонала, сжимая пальцами край одеяла, губы её дрогнули и почти беззвучно что-то произнесли. Ведьмак не разобрал, что, но потянулся и, мягко коснувшись её волос, погладил по голове. Ида не проснулась, только подалась навстречу его ладони и, толи вздохнув, то ли всхлипнув, повернулась на другой бок, успокаиваясь. Рейгар улыбнулся и медленно и бесшумно поднялся с постели.
В окно светила луна, большая и жёлтая, словно надкусанная головка сыра, и серебристые осколки звёзд смотрели на эльфский город и горные перевалы, придавая пейзажам Гвиндейта почти мистическую таинственность. Рейгар залюбовался видом, открывавшимся из окна, и какое-то время просто молча смотрел на горы и раскинувшийся внизу город, безмолвный и беспечный в эту лунную ночь. Спать больше не хотелось, и ведьмак принялся рассматривать убранство комнаты, бывшей ему приютом уже целые сутки. Он с любопытством заглянул за полуприкрытый полог бархатной шторы, отделяющий от спальни небольшое помещение с изящно расписанными ширмами и высоким зеркалом в богато убранной раме, в человеческий рост. Здесь были предметы гардероба, тесёмки, шнурки и еще огромная масса женских принадлежностей, в которых ведьмак решительно ничего не понимал, и потому не хотел лишний раз нарушать их порядок, суть которого ведома была, очевидно, одной лишь хозяйке этого шелкового и парчового великолепия.
Другая дверь вела в ванную, и туда Рейгар прошёл уже гораздо смелее, ступая на мозаичный мраморный пол, приятно холодивший босые стопы. Витиеватый растительный узор украшал светлые стены, а ароматы масел делали воздух в этом месте густым и тягучим. Из-за шёлковой ширмы выглядывала широкая купель ванны, у противоположной стены на мозаичной стене висело большое зеркало, - поменьше, чем в комнате с платьями, но достаточное, чтобы рассмотреть себя сверху до пояса, - на краю плавно изогнутой раковины стоял резной кувшин, наполненный водой. Ведьмак тронул воду пальцами и, немного поразмыслив, умылся и, упершись руками в края раковины, внимательно посмотрел в зеркало на своё отражение, привычно ухмыляясь смотрящему на него лицу.
Он вдруг подумал о том, что неплохо было бы самому посмотреть на состояние ран, так ли хорошо было эльфийское врачевание, и ведьмак, недолго думая, принялся разматывать заботливо наложенную Идой повязку. Сложив бинты на край раковины, Рейгар развернулся к зеркалу вполоборота, поворачивая голову, чтобы рассмотреть в отражении собственную спину. Как-то неловко развернувшись, он случайно задел локтем один из пузырьков, стоявших у зеркала, и тот, покачнувшись, упал на пол, увлекая за собой и второй, стоявший к нему совсем близко. Болезненно громкий звон бьющегося стекла отразился от стен ванной комнаты, и ведьмак сморщился, глядя на то, как расплывается по полу розоватое масляное пятно. Сквозь зубы чертыхнувшись на себя за свою неловкость, он опустился на корточки, собирая осколки в ладони. В комнате послышались шаги, и через несколько мгновений в дверях ванной комнаты уже стояла разбуженная чародейка.
- Прости, - Рейгар виновато пожал плечами. - Надеюсь это не было чем-то особенным в твоей коллекции... Я не хотел.
Отредактировано Рейгар (2024-05-20 15:15:00)
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Ведьмак провёл в магическом сне почти сутки, Знающая же всё это время занималась своими делами. Нужно было рассказать старому Таэдэлю о судьбе его питомицы, справиться о состоянии её дома в Аэн Даль и перечитать порцию новостей от Таэлина, которые с каждым его донесением были всё тревожнее - заказы к оружейникам росли, указывая на то, что среди дхойне вскоре может разразиться очередная война, что так или иначе заденет и судьбу её народа. Встав вскоре после рассвета, не проведя в постели и нескольких часов, лишь к закату она, утомившись, позволила себе провалиться в объятья грёз.
В следующую ночь она проснулась от резкого звона бьющегося стекла, на миг ей показалось, что в реальность прорвался её беспокойный сон. Ей грезилось, что Клейте вернулась, не то ища у ней защиты от гнавшихся за ней охотников, не то желая отомстить за то, что Ида пыталась её вернуть, и услышанное ею дребезжание было звуком от резко влетевшего в окно её покоев взрослого грифона. Сон был тяжёл, не принося желанного отдохновения даже в теплых крепких объятьях мужчины, она осознавала, что виденное ею было лишь плодом игры ею уставшего разума, но не находила в себе сил вынырнуть из забытья. Подобные грёзы были для неё одним из путей пережить болезненный расставание или иное малоприятное чувство, оставляя во время бодрствования ей ясный рассудок и возможность наслаждаться жизнью, но отнимая покой в ночи.
Окинув комнату быстрым взглядом, Ида убедилась, что всё это было лишь болезненным виденьем - в спальне не было не только зверя, но и ведьмака, зато из купальни за стеной до её чуткого слуха доносились шорохи и чуть приглушённая ругань. Проследовав, как есть, босая и в одном нижнем хлопковом платье вслед за источником звука, она обнаружила Рейгара, собирающего осколки подле полочки с притираниями и маслами. Он неловко извинился перед ней, но что Знающая, принюхавишсь, лишь ответила с усмешкой:
– Масло пиона - сам можешь оценить, насколько оно редко и дорого. А второе, судя по аромату, было обеззараживающим составом. И то, и другое, легко найдется в любой лавке травника. И всё же я рада, что вход в лабораторию зачарован - там можно было разбить что-то более опасное, хотя бы зелье огня или метаморфоз. И нашла бы я не ведьмака у осколков, а какую-нибудь голубую офирскую жабу, – она окинула Рейгара хитрым взглядом, – тебе бы пошло.
Ида приблизилась к мужчине, обратив внимание на полуснятые повязки на столике у раковины. Небрежным жестом и парой слов она убрала последствия ведьмачьих ночных бдений, ставших причиной её внезапного пробуждения.
– Ты хотел осмотреть раны, так? Позволишь помочь? – обратилась Знающая ко всё ещё стоящему с виноватым видом мужчине.
Удовлетворившись кивком в качестве ответа, Ида сняла остатки пропитанных лечебными составами тканей с широких плеч и спины, одновременно усилием мысли зажигая мягкий свет внутри висящих у зеркала хрустальных шаров. Её пальцы аккуратно очертили уже почти незаметные контуры ран, покрывшихся тонкой красноватой кожей. Эльфку удивило, как быстро восстановился после полученных повреждений Рейгар, и она поделилась с ним своими открытиями:
— Поразительно, как скоро на тебе всё зажило. Даже с моей магией и целебными составами, будь ты из моего народа, лечение заняло бы вчетверо больший срок, а дхойне, насколько мне известно, заметно слабее телом, чем мы. Это всё последствия твоих мутаций? Можешь взглянуть сам - от раны уже затянулись и, клянусь, такими темпами уже через день от них не останется и следа. Сейчас уже можно снять повязки и лишь раз в несколько часов смазывать специальным бальзамом, чтобы совсем изгладились шрамы.
Дав Рейгару убедиться, что всё и вправду хорошо, она обняла его со спины, положив подбородок на его плечо и глядя на их отражение в зеркале. На нем были лишь широкие штаны и ведьмачий медальон, её же тело было укрыто тонкой тканью ночного платья, мало скрывающей очертания его мягких изгибов. Близость мужчины вызывала в ней почти позабытую за эти дни тень желания, и она, коротко поцеловав его в плечо, лукаво спросила:
— Раз уж мы оба теперь не спим, не хотите ли, господин ведьмак, познакомиться поближе с эльфскими купальнями?
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Он выпрямился и отступил на пару шагов, подпуская чародейку ближе, и невольно подивился тому, с какой лёгкостью она устранила последствия его неловкости, одним только небрежным жестом не оставив на мозаичном полу ни следа осколков или пролитого масла. И хотя всё это не доставило Знающей совершенно никаких хлопот, Рейгар всё равно чувствовал себя неловко: всё в доме Иды было устроено каким-то особым образом, всё будто бы с полуслова слушалось хозяйку, подчиненное установленному ею порядку, и ведьмак, несмотря на то, что был приглашён сюда самой чародейкой, никак не мог отделаться от ощущения, что он здесь был, как бык в посудной лавке.
Знающая улыбалась. Похоже, её не слишком раздосадовало внезапное пробуждение и причинённый ведьмаком мелкий ущерб, и Рейгар тоже улыбнулся, думая о том, как могла бы выглядеть офирская жаба в качестве домашнего питомца чародейки. А ещё в воздухе теперь отчётливо ощущался запах пионового масла, неумолимо отсылая ведьмака к воспоминаниям о самой первой их с Идой встрече и её продолжении в живописной горной пещере. За последние трое суток грифон обращался к этим воспоминаниям неприличное количество раз, но теперь, когда Знающая стояла напротив него в одном только нижнем платье, памятование той счастливой ночи уже не казалось ему чем-то недопустимым.
Его снова коснулись её руки, смелые и аккуратные - сейчас это были руки лекаря, исследующие пациента, и всё же Рейгар не мог отделаться от ощущения, что в этих касаниях сквозило нечто куда более чувственное и интимное. Ему стало щекотно, когда мягкие подушечки пальцев Знающей скользнули по свежей чувствительной коже, едва успевшей затянуть вчерашнюю рану, и он рефлекторно повёл плечами.
- Ну, я всё-таки ведьмак, - усмехнулся он в ответ на её удивление. - Не самый удавшийся, наверное, но... Я был самым старшим среди детей, подвергнутых в тот год мутациям, и мой учитель считал, что, хоть я и выжил, я остался во многом слабее своих собратьев. К счастью, именно регенерация за столько лет ни разу меня не подвела.
Рейгар потянулся, разминая спину и плечи, бывшие долгое время стянутыми крепкой повязкой, и, убедившись, что мышцы не потеряли тонуса и подвижности, еще раз критически оглядел в зеркале оставленные грифоньими когтями следы. Выглядело сносно, и ведьмак удовлетворённо хмыкнул.
- Да нет, пусть останутся. В конце концов, это след в памяти. Я не уверен, что хочу забывать.
Рейгар замолчал и некоторое время смотрел на своё отражение. Он не хотел забывать эту случайную встречу со Знающей, ночь в её доме в Аэн Даль, полную смятения и странной тоски, не хотел забывать улетевшую Клейте. Пусть это всё останется в ним, его слабость и его сомнения - как часть его жизни. Ида обняла его со спины, и он накрыл её ладони своими, ловя в зеркале лучившийся изумрудными искорками взгляд Знающей. Она прижалась к нему грудью, и мужчина был готов поклясться, что чувствует сквозь тонкую ткань её ночного платья, как напряглись соски чародейки. Ведьмак на мгновение прикрыл глаза, позволяя себе насладиться близостью и теплом её тела, как будто размышляя, может ли он позволить себе ответ на её приглашение. За эти несколько дней, что он провел рядом с Идой, он, кажется, успел убедить себя в том, что станет лишним в её жизни, а потому решил не бередить зря старые раны: нужно было вырвать эту занозу сейчас, и улетевшая Клейте была бы отличным поводом для Рейгара сделать это. Но этот взгляд Знающей, эти обвившие его руки, её запах и близость, казавшаяся сейчас почему-то чем-то совершенно естественной, но от того не менее желанной - всё это лишало ведьмака воли, зачаровывая, как звуки эльфской свирели недавно зачаровывали Клейте.
Он развернулся, - ему хотелось видеть её лицо прямо перед собой, а не в отражении круглого зеркала, - и обнял Иду за талию, привлекая её к себе. Она была чертовски красива: её волосы, губы, её глаза, шея и узкие плечи, изящные впадинки над ключицами, ложбинка груди, округлые бёдра - однажды Знающая уже принадлежала ему, и он множество раз говорил себе, что многое отдал бы, чтобы повторить это снова. И сейчас цена слабости могла быть дороже, чем когда-либо.
Ведьмак улыбнулся и, подхватив её за талию, легко поднял на руки, заставляя обхватить себя бёдрами. Тонкие руки обвили его за шею, и Рейгар усмехнулся.
- Очень хочу, - совершенно честно ответил он. - Но если только Знающая составит мне компанию.
Рейгар прошёл в сторону купели, всё ещё неся чародейку на руках, и уселся вместе с ней на широкий край, старясь не задеть на этот раз стоящих там пузырьков и склянок. Одной рукой он всё ещё держал её за талию, а второй осторожно убрал от лица сбившиеся рыжие локоны.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Её отчего-то задело упоминание знаменитого Испытания травами, которое Рейгар прошёл ещё совсем ребенком. Всё-таки dhoine жестоки чрез меры, раз их маги подвергают детей подобному ради создания таких, как он. Впрочем, несмотря на кольнувшую её сердце жалость, результат их труда приходился Знающей по душе. Те, что выжили, и правда были по-своему совершенны, сочетая в себе силу, ловкости и реакции, о которых не могли помыслить даже представители её народа. И одно такое совершенное создание, прекрасное в своей почти грубой красоте, некогда принадлежало ей. Она окинула его отражение взглядом, в очередной раз восхитившись рельефом мышц, шириной плеч и оттеняющем их узоров шрамов, будто рассказывавших историю его жизни без единого слова.
Ида звонко засмеялась, когда Рейгар поднял её на руки, заставив обхватить себя бедрами за талию. На какое-то мгновение ей показалось, что они вновь очутились в той пещере, беззаботные, жаждующие, легкие. Прижавшись к мужчине, она явственно ощущала, как с каждым ударом сердца разгорается от их близости жар его желания, подстегивая следом и её собственное.
Когда ведьмак аккуратно усадил их обоих на широкий борт купели, опуская босые ноги в прохладную воду, эльфка теснее прижалась к нему, прошептав у самого уха:
– Я скучала, мой ведьмак. И вспоминала.
Сконцентрировавшись, чародейка воскресила в его сознании образ их переплетенных обнаженных тел под струями водопада, будто уточняя, что же именно наполняло её грёзы. Словно откликаясь на её заклятье, мягко завибрировал серебряный медальон, холодя и щекотя сквозь тонкую ткань платья её уже ставшую чувствительной грудь. От этих ощущений по её телу прошлась волна дрожи, заставив чародейку на мгновение прикрыть глаза и чуть податься бедрами в сторону мужчины.
– Он реагирует так на любое проявление магии? – чуть хрипловатым голосом спросила Ида. – А если… - она сделала неопределенный жест ладонью, до того покоившейся на плечах мужчины, и вода в купальне чуть забурлила, а на дне и в её толще заплясали белые и голубоватые огоньки, из-за чего казалось, будто чаша наполнена искрящимся туссентским вином. Это заклятье было чуть более мощным, задействуя сразу две стихии, из-за чего ведьмачий медальон отозвался сильнее, сорвав с её губ чуть заметный стон и вызвав новую волну дрожи по девичьему телу.
— Увы, у меня лишь жалкое подобие тех купален, что строили во дворцах во время моей юности, но общий смысл я постараюсь тебе передать. Во главе всего стоит эстетика. И наслаждение, – эльфка провела ладонями по спине мужчины избегая касаться свежих ран и ощущая, как под её прикосновениями напрягаются мышцы, а по коже пробегают мурашки. Она смотрела прямо в глаза ведьмаку, упиваясь отражающимися в его взгляде желанием и восхищением.
— Для начала нам стоит избавиться от этого, – её руки опустились ниже, касаясь кромки ткани его штанов. – Насколько я помню, у dhoine тоже принято совершать омовение обнажёнными, хотя, я слышала, некоторые народы настолько, как им кажется, охраняют целомудрие своих женщин, что даже купаться им предписывают в нижнем платье, – продолжила свой рассказ Ида, лукаво добавив, – А как это хочет сделать ведьмак?
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Он тоже скучал, и чародейке не нужно было насылать иллюзии, воскрешая перед внутренним взором ведьмака сцены их встречи в далёкой горной пещере - он помнил каждую секунду, как будто это было вчера: запах, вкус, движения разгорячённых тел, впервые жадно познающих друг друга. То было начало августа, лето ещё только готовилось идти на убыль, и их единственная ночь была похожа на скеллигский мёд - хмельной и травянистый, но лёгкий в своей пряной сладости. Сегодня наступал октябрь, и в его густой и землистый прохладе, ещё хранящей воспоминания о лете, близость Иды звучала как красное вино - дурманяще терпкое, крепкое, с ореховой ноткой и восхитительным древесным ароматом. Храня в памяти зыбкую нежность той их первой встречи, Рейгар не мог и вообразить, что судьба когда-нибудь сведёт их снова, но увидев чародейку вновь в кожевенной лавке Полуэльфа, понял вдруг, что просто так отдать её образ воспоминаниям он больше не сможет уже никогда.
- А я-то всё гадал, чего мастера так носятся с этими медальонами, - усмехнулся Рейгар, с удовольствием наблюдая за тем, как Ида забавляется с его артефактом. - Оказывается, они нужны, чтобы развлекать чародеек.
Его ладони легли на бедра Знающей и медленно заскользили вверх, сминая тонкую ткань её ночного платья, поднимая её наверх, давая возможность пальцам ласкать нежную кожу. От прикосновения побежали мурашки, ведьмак привлёк Иду ближе, припадая губами к её открытой шее, жарко целуя, вдыхая хорошо знакомый, дурманящий аромат. Она касалась его грудью, и он чувствовал, как напряглись от его близости её соски, и как между бёдрами её становится горячо и влажно. Легонько прикусив чародейку за шею, он скользнул ладонью ей под платье, туда, где было горячее всего, и глухо усмехнулся: на Иде не было белья, и ведьмак почувствовал, как Знающая подалась навстречу его пальцам, как будто торопя коснуться её. Рейгар на секунду остановился, нарочно томя ожиданием её и себя, не будучи вполне уверенным в том, кто из них томится сильнее: её желание, которая чародейка и не пыталась скрыть, будоражило его больше, чем любые ласки, так что и возбуждение ведьмака Ида могла и видеть, и чувствовать, не смотря на тонкую ткань штанов Рейгара, всё ещё разделяющую их тела.
Она снова подалась к нему бёдрами, настойчивее и торопливее, и ведьмак, наконец, послушался, касаясь её сначала медленно и осторожно, но чародейка придвинулась ближе, и пальцы Рейгара мягко скользнули внутрь. Его обдало горячей дрожью - её влажный жар обжёг ему пальцы, она сочилась желанием, пахла им, и от этой круговерти пьянящих ощущений у мужчины закружилась голова. Нарастающее желание вытесняло сомнения, весь мир сжался до размеров ванной комнаты, где они двое снова могли принадлежать только друг другу. И как бы недолго не длилось это удовольствие, сейчас ведьмаку казалось, что он мог променять на него целую долгую жизнь.
Ему мало было касаться её только пальцами, хотя разгорячённое тело Знающей и ловило каждое его движение жадно и нетерпеливо, он хотел чувствовать её целиком, и, не без труда покинув её сочащееся страстью лоно, Рейгар стянул её платье через голову, выбрасывая куда-то в сторону, и, немного сдвинув чародейку назад, неловко приспустил штаны, не в силах больше томить себя ожиданием.
- Думаю, купальни подождут... По крайней мере, несколько минут точно...
Он, наконец, вошёл в неё, позволяя задавать темп и интенсивность движений. Теперь он видел её грудь и с удовольствием ласкал, целуя, и то и дело легонько прикусывая потемневшие от возбуждения соски.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Руки Рейгара, свободно блуждавшие по её телу, отвлекали её от рассказов о купальях, заставляя то и дело прерываться и шумно втягивать воздух. Их общее желание разгоралось с каждой секундой, а тела прижимались всё теснее. Её грудь, трущаяся под тонкой тканью ночного платья о его обжигающе горячую кожу, просто молила о его прикосновениях. Ведьмак задрал ей подол, ухитрившись сделать это почти нежно, несмотря на плескавшуюся в его взгляде страсть, и могучие руки притронулись к самому сокровенному, не спрятанному, как в первую их встречу, ни единым лоскусом ткани, посылая по её телу волну сладкой дрожи.
Она не сдержалась и, желая явно большего, подалась бедрами ему на встречу. Его не то робкие, не то дразнящие касания в сочетании с искрящимся восторгом и почти неизбывной жаждой, отражающейся в кошачьих глазах, хитрой усмешкой и разгоряченной, твердой плотью, упирающейся ей в ягодицы, сводили её с ума. Она сама почти насадилась на его пальцы в стремлении к большей близости, наслаждаясь приятной наполненностью. Её лоно сочилось влагой, пылало, жаждая принять в себя больше.
Казалось, её тело сразу узнало того, кто дарил ей ласки в ту ночь в далекой пещере, и отзывалось десятикратно на любое его движение. А двигаться ведьмак умел… Он почти моментально нашёл то самое место, задевая его каким-то особенным образом, отчего Ида могла лишь только стонать, безотчетно подаваясь бедрами навстречу ласкающей её ладони. Её руки, чуть оцарапав спину, судорожно вплелись ему в волосы. В эти мгновенья она хотела отдаваться этому мужчине больше всего на свете, быть может, даже больше, чем подарить благоденствие своему народу.
Рейгар пылал страстью едва ли не ярче её самой: в ожидании и предвкушении напрягались мышцы и пульсировала горячая и твердая, словно камень, плоть. Вызвав её недовольный стон, его пальцы покинули её влажное лоно, оставляя после себя почти болезненную пустоту. Ведьмак стянул с неё платье и, чуть сдвинув её, наконец-то высвободил своё естество. Ида довольно зажмурилась, кинув взгляд на восставшую плоть, сочащуюся смазкой и готовую пронзить её насквозь и наполнить до краев.
– Купальни подождут, а я нет, ведьмак, – прошептала ему чародейка, прикусывая мочку уха, и Рейгар в ответ, чуть приподняв за бёдра, почти насадил её на себя, наконец-то соединяя их тела. Она обхватила руками его шею, опускаясь ниже и чуть меняя угол, чтобы при их движениях тёрся о его разгоряченную кожу или даже грубую ткань штанов чувствительный бугорок возле её лона.
Единение их тел было желанно и восхитительно. С её губ срывались громкие вздохи и стоны в такт его толчкам, с его - низкое рычание, перемежаемое влажными звуками поцелуев. Ведьмак ласкал грудь чародейки с каким-то особым упоением, заставляя её разрываться надвое между умопомрачительными прикосновениями снаружи и жаркой пульсацией горячей плоти внутри. Подставляя соски мужским не то укусам, не то поцелуям, Ида немного откинулась назад, опершись руками о бортик купели и изменяя и угол проникновения. Теперь она сама могла влиять на темп, жадно подаваясь бедрами ему навстречу.
Их движения становились всё более резкими и рваными, и ведьмак вновь привлёк её к себе, прижимая как можно теснее, оставляя на молочной коже бедер чуть красноватые следы. Чародейка, чувствуя, что от наивысшего пика её отделяет всего несколько толчков, отчаянно впилась губами в губы мужчины, желая, чтобы в момент их общего удовольствия их уста слились в поцелуе. За удар сердца до того, как её накрыла жаркая волна, она прошеплата: “Ты лучший” и судорожно прижалась к мужской груди.
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Темп движений чародейки ускорился, и Рейгар уже чувствовал, как подрагивает она изнутри, конвульсивно стискивая его, и, то и дело двигаясь резче и настойчивее. Ведьмак не собирался останавливать Иду, нарочно оттягивая наступление их общего пика: встреча со Знающей слишком распалила его, да и в дороге он давно не был с женщинами, так что сдерживаться долго не мог и не хотел. Он привлёк её ближе, крепче сжимая бёдра, и, когда очередная горячая волна окатила тело, шумно выдохнул, задыхаясь в поцелуе, отдаваясь сладкой дрожи, возносившей любовников на пик наслаждения.
Чародейка расслабилась, оседая в его руках, и голова её коснулась груди мужчины. Он погладил её по волосам и, чуть отклонившись назад, посмотрел с нежностью и восторгом. На лбу и груди Иды была испарина, и ведьмак медленно провёл пальцем по ложбинке её груди, провожая прозрачную каплю вниз, к трепещущей от сбившегося дыхания впадинке пупка и ниже, где Знающая всё ещё горела и сочилась - теперь уже их общими соками. Рейгар знал, как чувствительны женщины сразу после наивысшего наслаждения, и, призадумавшись на миг, отнял палец, но только для того, чтобы облизать и снова вернуться к её телу - туда, где ещё пульсировал удовольствием размером с горошину маленький бугорок.
Чародейка охнула от его прикосновения, он почувствовал, как напряглись её бёдра, а ногти впились ему в плечи почти болезненно. Мужчина мягко и медленно обвёл чувствительную точку по кругу, с наслаждением наблюдая за реакцией Иды, потом легонько надавил и скользнул пальцем глубже, дразня любовницу нарочито несмелыми прикосновениями. Она требовательно сжала бёдра - ведьмак чувствовал её нетерпение и, проигнорировав возмущенный вздох Знающей, отстранил её, усаживая на край купели так, что её босые ноги оказались в воде. Поспешно избавившись от совершенно надоевших и откровенно лишних теперь штанов, Рейгар опустился в купель, становясь лицом к чародейке. Рука послушно вернулась туда, где больше всего ждала её сейчас Ида, пальцы обдало влажным жаром, ведьмак почувствовал, как она сжала их почти просяще, настойчиво, и скользнул глубже, повинуясь её желанию.
Всё ещё лаская Иду рукой, он поцеловал её в губы и, хитро улыбнулся, опускаясь в купель на колени. Теперь он видел перед собой её раскрытые ему навстречу бёдра и, всё ещё не давая отдыха пальцам, пару мгновений совершенно искренне любовался её красотой. Прохладная вода приятно освежала тело, уже готовое к продолжению, и Рейгар, приблизившись, приобнял чародейку, меняя пальцы у её лона на язык и губы. Вторая рука опустилась под воду, и ведьмак сжал покрепче собственную возбуждённую плоть, чувствуя, как новая волна желания снова захлёстывает его. Спустя несколько мгновений, он вновь поднялся из воды, демонстрируя себя чародейке, и приблизился, целуя в шею и упираясь краем разгорячённое плоти туда, где ещё недавно ласкали её его язык и губы.
- Если попросишь, я буду делать это до самого утра, - хрипло прошептал он, прикусывая краешек острого уха. - Но сейчас, пожалуйста... Иди ко мне...
И он потянул Знающую в воду.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Сознание рассыпалось на тысячи осколков, когда она вслед, а может, и опережая на полмгновения мужчину, достигла верхней точки наслаждения. В этот миг в мире были только он и она, единые в бескрайнем удовольствии, что их тела дарили другу другу.
Между её бедёр стало совсем горячо и влажно от следов их страсти, но никто из них не стремился разомкнуть их связь. В изнеможении Ида откинулась на грудь любовника, ласково и бездумно чертя узоры по покрытым испариной широким плечам. Дыхание чародейки было ещё тяжело и медленно, а вот Рейгар, казалось, уже вполне оправился от их жадных игр. В его взгляде было столько нежности, восторга и желания, что, казалось, он был готов променять саму жизнь за право быть с нею сейчас и отныне.
Будто заявляя свои права, его палец проследил влажную дорожку по её телу, а после коснулся самого чувствительного местечка на теле, вызывая волны дрожи и конвульсивное сжатие вокруг мужского естества внутри неё. Ида судорожно впилась ногтями в плечи ведьмака, рискуя разодрать едва зажившие раны вкровь, как некогда поступила её бывшая питомица. Действия Рейгара говорили о том, что он откровенно наслаждается её реакцией, словно желая подарить ей - или себе, глядя на неё - всё удовольствие этого мира.
Но вдруг он прервал ласки, заставив чародейку от досады закусить губу и чуть не метнуть в пространство одну из алых молний - так неожиданен и почти предательски вероломен был поступок Рейгара, пересадившего её с собственных бёдер на прохладный бортик купели. Но не успела она в полной мере выразить своё возмущение, как мужчина, скинув одежду, вернулся к ней, опуская руку туда, где сейчас сосредоточилось её удовольствие, ожидая его участия. Его пальцы дарили наслаждение, сравнимое лишь с тем, что доселе - его естество, и женщина быстро позабыла свою обиду. Их поцелуй был полон чувственности, и не понять, кто из них кого вожделел и возбуждал больше другого. Их языки то яростно сталкивались, то нежно поглаживали друг друга, ведьмак то почти кусал её губы, то мягко, словно крылья бабочки прикасался к ним самым кончиком, повторяя всё то, что его ладонь делала между её бёдер.
Когда Рейгар, прекрасный в своей мощи и страсти, словно дикое морское божество, встал в воде перед ней на колени и посмотрел сверху вниз с желанием, обожанием и какой-то только ему доступной смесью покорности, лукавства и жаждой обладания, у Иды на миг остановилось сердце. Эта картина отпечаталась в сознании Знающей и ещё на долгие годы стала ей утешеньем в одиночестве ночей. Он дарил ей наслаждение неутомимо долго, сменив в какой-то момент пальцы на язык и губы, делая ласки тоньше, чувственнее и изысканнее, доводя её до края вновь и вновь. Ида не знала, сколько раз она достигла грани, перешла ли за неё - почти всё время после того, как её накрыла прошлая жаркая волна, она была близка к новой, томясь где-то на вершинах удовольствия.
В этот мир её вернул горячий шёпот у самого уха, просивший от неё невозможного и невозможное же обещающий: длить это до самого утра, казалось, было выше её сил, она умерла бы, взорвалась от переизбытка чувств, развеялась магическим вихрем, подобно тому, как истаивают чародеи, отдавшись стихии огня. Казалось, одно движение бёдер вперёд, и его жаркая твёрдость вновь наполнит саму её сущность, совершенно точно толкнув её одним лишь этим фактом за грань.
Ида собрала в себе остатки воли и отказавшись от сладостного обещания до самого рассвета тонуть в ведьмачьих ласках, последовала за ним в воду. Прохлада купели немного отрезвила её, заставив подумать о том, что мужчина ещё не получил в полной мере своё. Под толщей воды её узкая ладонь нащупала его обжигающе горячую плоть и мягко сжала, проведя вверх-вниз. С губ Рейгара сорвался приглушённый вздох, а когда она сделала это снова, на этот раз лаская большим пальцем чувствительную головку, его бедра непроизвольно подались вперёд. Чародейка вновь и вновь повторяла эти незамысловавтые движения, меняя темп и силу, чуть задевая пальцами восприимчивые к её ласкам места, внимательно наблюдая, как отражаются её действия на лице любовница. Второй рукой она нежно гладила его плечи и спину, ласково проводила пальцами по шее и покрытой волосами скуле. Они стояли в воде лицом к лицу, почти вплотную, ее грудь то и дело чувствительно терлась о его крепкие мышцы. В какой-то момент с уст мужчины слетел почти нетерпеливый рык, однозначно обозначающий его желание. Она закинула ногу ему на бедро, делая их еще ближе, самый конец его органа упирался в её горячее и отчаянно желающее его лоно, но она отдавала ему право решать, в какой момент соединить их тела.
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Ида скользнула в воду, и Рейгар отступил на шаг, давая ей место. Подсвеченная десятком магических огоньков, водная гладь подрагивала, создавая ощущение абсолютной невесомости и окружая Знающую искристым сиянием. Она казалась видением, и, если бы не её ладонь, обнимающая плоть Рейгара под водой, ведьмак засомневался бы - не иллюзия ли всё это, не продолжение ли сна. Но он чувствовал её пальцы совершенно отчётливо, каждое движение, каждое касание чувствительной головки, чуть более резкое из-за трения в воде, но от того не менее возбуждающее и волнующее. Она то сжимала ладонь, то отпускала снова, двигаясь то резче и настойчивее, то мягче и нежнее, и мужчина прикрыл глаза, позволяя ласкам захлестнуть его с головой.
Руки ведьмака ласкали бёдра и грудь чародейки, рисуя контуры её тела, будто лепя скульптуру, стараясь сохранить в памяти каждый изгиб, каждую линию. Лебединая шея, точёные узкие плечи, впадинки ключиц, высокая грудь с дерзко стоящими сосками, мягкий изгиб талии, упругость бедра - ладони Рейгара жадно гуляли по телу Знающей, пока сам он отдавался её ласкам, совершенно теряя счёт времени.
И всё же терпение подводило ведьмака: ему было мало ласкающей его ладони, он хотел обладать чародейкой полностью, хотел снова войти в неё, почувствовать её влажный жар, услышать судорожный вздох у самого уха, ощутить сладкую дрожь её тела. Его плоть в её руке пульсировала и горела, и Ида, чуткая к его нетерпеливым желаниям, приблизилась почти вплотную, обнимая его бедром и приглашающе открываясь навстречу. Рейгар поднял её, держа за бёдра, - в воде Знающая была совсем невесома, - и, сделав шаг, приподнял над поверхностью, прижимая спиной к своду купели. Так вода не смывала её жаркую влагу, и он вошёл в неё, мягко, но настойчиво, осыпая шею и плечи жадными поцелуями.
Сердце пропустило удар, горячая волна разлилась по телу. Ему хотелось излиться в неё, достигая долгожданного пика, уже маячившего где-то на самой грани его ощущений, но ещё больше хотелось почувствовать, как она стиснет его, жадно и нетерпеливо, отдаваясь во власть наслаждения, горячей дрожью овладевающего её телом, прежде чем вознестись первой. Ему нравилось ощущать её удовольствие - каждой клеточкой, каждым дюймом. Ведьмак ускорил темп, одной рукой он поддерживал чародейку под бёдра, а другой вцепился в край купели так, что побелели пальцы. Он прислонился лбом ко лбу Знающей, осоловело и по-собачьи преданно глядя в её глаза, чувствуя, как с каждым следующим толчком она всё яростнее и настойчивее насаживается на его плоть. Наконец, она охнула, крепко сжав пальцы на его плечах, и, прикусив губу, застонала, позволяя и Рейгару отпустить себя. Глухой рык потонул в её волосах, мужчина толкнулся в последний раз, чувствуя, как стекает по бёдрам Иды горячее семя, и шумно выдохнул, опуская чародейку в воду.
По телу разлилась приятная усталость, напряжённые мышцы отозвались сладким спазмом. Ведьмак поцеловал Иду горячо и влажно, привлекая в свои объятия, и откинулся назад, ложась на воду, - благо размеры купели позволяли это сделать совершенно вольготно, - увлекая чародейку вместе с собой. Хотелось что-то сказать ей, но подобрать слова не получалось. Рейгар взял в свою ладонь руку Знающей, и прикрыл глаза.
Отредактировано Рейгар (2024-05-27 00:26:48)
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Ведьмак принял её приглашение, приподнимая её бедра над водой и отступая на шаг к борту купели, прежде чем войти в неё. Видимо, вода, смывающая соки с их обнажённых тел, смазывала ему часть ощущений от близости. Его губы оставляли почти мимолетные поцелуи на шее и плечах чародейки, будто их сейчас съедала не страсть, но игривая нежность. Было видно, что мужчина весьма близок к грани - Ида уже успела познать, как по-особому пульсирует его плоть, когда Рейгар силой воли удерживает себя на этой стороне, следуя своей традиции пропустить даму вперёд. Его движения ускорились, почти мгновенно возвращая её к тем вершинам, на которых она обитала до того, как опуститься в воду и начать дарить ласки ведьмаку.
Но за грань женщину толкнули не его умопомрачительные толчки внутри, но взгляд, которым он окинул её, прижимаясь своим лбом к её. В нём, как и обычно в такие моменты, плескалось горячее восторженное желание, но не оно будто придало в этот миг всей их близости особую ноту. Он смотрел на неё так, будто готов вверить в сейчас всю свою ведьмачью жизнь, своё сердце и душу в её хрупкие руки и словно зная, что она примет этот дар с честью и благоговением. Эти эмоции делали всю их связь многим большим, чем влечение их тел, хотя, стоит признаться, за общими разговорами и делами они провели куда меньше времени, чем сгорая вместе в страстном пламени. Всё это осознание достигло спутанного горячим желанием разума Иды в один момент, буквально в пару его горячих движений опрокидывая чародейку за грань.
В этот раз её пик был другим, острее и судорожнее, сорвав с её искусанных в страсти губ скорее вздох, чем стон. Наслаждение было чуть иного рода - резкое, непродолжительное, но невероятно сильное в моменте, женщина сжимала его внутри не как обычно с постепенным нарастанием, но всего лишь парой судорожных сокращений мышц, прежде чем обессиленно опустить голову на его плечо. Его поцелуй в этот момент, когда оба они едва миновали пик, как нельзя кстати совпал с её желанием, и она удержала его на пару мгновений подле себя, прежде чем отпустить в прохладные объятья купели.
Они нежились в воде, довольные и расслабленные какое-то время, храня молчание и прислушиваясь то ли к себе самим, то ли друг к другу, прежде чем Ида, в этот раз первая пришедшая в себя, не начала нежно омывать тело Рейгара, уничтожая окончательно следы их близости. Поводя рукой по спутанным тёмным волосам, она приблизилась носом к его шее, вдыхая запах ведьмака. Ей нравился его травянистый аромат после страсти, когда уже притуплялись животные нотки его желания - привкуса, что не покидал его, кажется, никогда, если она была рядом. На самое ухо Ида ему тихо прошеплатала: “Спасибо, - через пару вздохов добавив, - это было слишком прекрасно, чтобы длиться всю ночь.” Она хотела было добавить ещё что-то, но передумала, чуть погодя сменив тему:
– А ведьмак не голоден? Не припомню, чтобы ты успел хоть раз поесть с тех пор, как стал гостем в моём доме, поэтому предлагаю ненадолго прерваться, - с этим словами она сделала несколько сложных жестов рукой, творя чары - она не хотела, чтобы кто-то нарушал их покой и единение, поэтому заботилась об их быте сама, доверяя мелкую работу не слугам, а чарам. - На столике в спальне нас ждёт ужин, насколько это возможно, удовлетворяющий ведьмачьим вкусам, - тут она лукаво усмехнулась, – прости, я не знаю заклинаний, сотворяющих старку и то странное скеллинское блюдо, что ты мне показал впервый раз, но я постаралась подобрать что-то подходящее.
Они как были, нагие, даже не отирая тела, проследовали в соседнее помещение и расположились у невысокого столика посреди груды подушек, покрывал и низеньких пуфов.
– Ведьмак, а что ты ответишь, если я попрошу тебя рассказать про свою жизнь? - начала Ида разговор, долженствующий стать дополнением к их трапезе.
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Вода покачивала его в блаженной неге безмолвия и прохлады, расслабляя мышцы и унимая остатки дрожи внутри. Прикосновения Иды, горячие, трепетно-нежные, отзывались под рёбрами щемящим и каким-то совершенно беззащитным чувством, которое прежде Рейгар испытывал только на Скеллиге, в местах, где родился, и где что-то или кто-то будто бы до сих пор звали и ждали его. Тихий голос Знающей у самого уха горячо защекотал кожу, ведьмак открыл глаза и глянул на чародейку с лукавым прищуром. Его не покидало ощущение, что она впускала его не только в своё тело, но и в свой мир, и стоя сейчас на его пороге, Рейгар испытывал странную смесь смятения и благодарности - он всё ещё не понимал своего места в этом мире, но больше не чувствовал себя просто прикормленным псом у крыльца. Он поднёс ладонь чародейки к губам и поцеловал кончики её тонких пальцев.
На приглашение к трапезе всё его нутро отозвалось почти болезненным спазмом - он и правда не ел больше суток, и теперь, когда сомнения и тревоги прошедшего дня не так безжалостно давили ему на плечи, ведьмак и правда был очень голоден. Охотно принимая предложение Знающей, Рейгар вернул себе вертикальное положение, нащупывая ступнями дно широкой купели, и, прежде чем покинуть её, ещё раз крепко поцеловал чародейку - просто чтобы лишний раз убедиться, что ему не грезится всё это в сонном плену лечебных эльфских снадобий.
Царившая в покоях Иды обстановка в очередной раз напомнила ведьмаку, у кого он в гостях: низкий столик с привычными эльфам яствами, призванными, кажется, не столько утолить голод, сколько просто побаловать тонкий вкус Aen Seidhe, раскиданные вокруг подушки и пуфы, что вполне прощали любовникам их неподобающий трапезе вид, и грифон, без стеснения утолив первичный голод довольно быстро, улёгся на бок, подперев голову рукой и глядя на устроившуюся рядом чародейку. Её просьба немало удивила Рейгара: он плохо представлял себе, чем история ведьмачьей жизни могла заинтересовать Знающую, но даже если Ида спрашивала его только из вежливости, ему льстило такое её внимание.
- Ты серьезно? - он вопросительно повёл бровью. - Даже не знаю, что тебе рассказать, боюсь, Знающая заскучает.
Ведьмак усмехнулся и, чуть склонив голову, протянул Иде руку, приглашая её сесть поближе, и, когда чародейка придвинулась к нему, лёг, уложив голову ей на колени и глядя на неё снизу вверх.
- Поверь, ты не будешь рада, если я начну рассказывать тебе всё с самого начала, - он улыбнулся и, протянув руку, убрал выбившуюся из каскада локонов непослушную рыжую прядь эльфки, обнажая острое ушко, и мягко погладил Иду по щеке. - Что ты хочешь знать? Каково это, всю жизнь бродить по миру, убивая чудовищ?
Чародейка кивнула, и Рейгар, поудобнее устроив голову у неё на коленях, на мгновение прикрыл глаза, как будто собираясь с мыслями.
- Я бы сказал, что это довольно скучное и неблагодарное занятие, особенно если учесть, что предназначение, приписанное ведьмакам давным-давно, в наши годы больше напоминает старую сказку. Говорят, что чудовищ становится всё меньше - это неправда, - он качнул головой, и взгляд его на долю секунды потемнел. - Они просто всё чаще проявляются в числе людей, так что не совсем понятно иногда, кого и от кого мы должны защищать. Да и не верил я никогда, что маги потратили столько сил и ресурсов, чтобы просто подарить людям щит от чудовищ. Думается мне, ведьмаки нужны были для каких-то их личных целей. Сколько жизней было сломлено из-за чужой прихоти...
Рейгар внутренне одёрнул себя: в его голосе отчётливо зазвучала злость. Говорить о таких вещах спокойно он не мог, слишком много личного и больного задевала поднятая Идой тема, но перебивать установившийся тон их доверительной беседы ему совсем не хотелось. Он моргнул, как будто прогоняя прочь тёмные мысли, и снова глянул на чародейку.
- Мальчики в ведьмачьих школах проходят несколько ступеней испытаний, после которых встреча на большаке с каким-нибудь вихтом или катаканом кажется почти что детской игрой. Никого из монстров, встреченных на пути, я не ненавидел так, как родного отца, однажды отдавшего меня ведьмаку в уплату долга, или как старого мастера Кельдара, кожаными канчуками, вбивавшего в нас кодекс грифоньей школы. Я думал, что когда-нибудь вернусь на Скеллиге, брошу всё к чёрту и останусь там. Но выходит, что бросить это треклятое предназначение совсем не так просто.
Рейгар усмехнулся с горечью и, приподнявшись на локтях, поцеловал Иду - так, как будто совершенно искренне сейчас в ней нуждался.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Ведьмак ел жадно, едва сохраняя нормы приличий, видно было, что мужчина очень проголодался. Ида внутренне корила себя за то, что не предоставила ему возможно нормально поужинать, прежде чем погрузить в магический сон, а после сразу, будто она похотливая людская чародейка, увлекла его в купели. К тому же Знающая не могла предоставить привычную Рейгару пищу, отчего тому приходилось довольствоваться запеченной с овощами дикой уткой и закусками из сыров и фруктов. Впрочем, ведьмак если и был недоволен, явно этого не выражал, а сама эльфка своих опасений вслух не выразила.
Когда Рейгар утолил первый голод и довольно откинулся на подушки подле неё, Ида всё же завела разговор. Ей хотелось узнать как можно больше о жизни того, с кем так причудливо свела её судьба, и с кем с каждым мгновением, проведенным рядом, она всё отчетливее осознавала, её связывает не просто влечение плоти, но какое-то щемяще нежное родство душ, будто их опыт, такой разный по сути, давал им схожее восприятие своего месте в этом мире.
Рассказ мужчины был пропитан такими грустью и злобой, что она едва сдержала порыв обнять его, чтобы унять бушевавшие в нём чувства. Вместо этого эльфка нежно и успокаивающе погладила его плечу, вплетая пальцы в тёмные мокрые пряди, обозначая тем самым свои понимание и поддержку. Ей было искренне жаль мужчину, ставшего игрушкой в чьих-то руках, не принимавшего, в отличие от неё, сознательного выбора становиться тем, кто он есть. Это Ида могла хотя бы отчасти предпочесть другую стезю, отвергая дарованный природой талант к магии, но не Рейгар - ему оставалось лишь принять того, что сделали с ним другие и не позволить этому разрушить то немногое, что он ценил в своей ведьмачьей жизни. Если, конечно, он ценил хоть что-то…
– Ты говоришь о чародейских играх и интригах одной из них, - с грустной усмешкой напомнила Знающая, - И хотя Альзур и Косимо творили свои эксперименты за полвека до моего рождения, а потому я не знала их лично, мой учитель принял их и даже помогал в чём-то - тогда мы ещё верили, что мирное сосуществование возможно и выгодно обоим народам, - тут грусть уже в полной мере наполнила её голос, и она поспешила сменить тему. - Мне неведомы цели дхойне, быть может, мир для них действительно был настолько страшен, что они предпочли вывести целую… группу подобных тебе, а может просто хотели армию покорных и неуязвимых воинов, впрочем, зачем тогда сохраняли вам свободу воли? Меня привлекали как-то для консультаций в одну из ваших Школ, вы зовёте её Школой Кота, вот там практиковали эликсиры, подавляющие любое проявление личности, в тебе же я вижу вполне живое и разумное существо, - последние слова она произнесла с лукавой улыбкой, положив указательный палец на лоб мужчине.
Краткий рассказ о его обучении и Пути хоть был произнесён ровным тоном, явственно отдавал ещё детской обидой, несмотря на прожитые годы. Когда Рейгар потянулся к ней за поцелуем, она с готовностью ответила, вкладывая в движение губ не страсть, но почти материнскую заботу - он, способный без труда перерубить десяток воинов в одиночку, сейчас отчаянно нуждался в её близости и поддержке. Не разрывая контакта, чародейка сплела лёгкое заклятье, позволяющее ему физически ощущать её чувства, разлившиеся теплой волной по его могучему телу. Они провели так много мгновений, всё ещё не размыкая губ - сильные руки мужчины не уставали держать вес его тела сколько угодно долго. Этот поцелуй отдавал нежностью, отчаянием и – она впервые ощутила это весьма отчётливо - чем, что Ида бы назвала любовью. Их потребность друг в друге становилась всё более очевидной, делая эти мгновения особенно важными. Когда эльфка отпрянула, желая глотнуть воздуха и дать немного движения затекшей шее, её взгляд невольно скользнул по груди мужчины к серебряному медальону. Знающая аккуратно коснулась его пальцами - металл легонько вибрировал, отзываясь на остаточную магию её заклятия.
– Прости за то, как я обошлась с этой вещью, зная, какой ценой она тебе досталась, - произнесла Ида, осторожно оглаживая кончиками пальцев голову серебряного грифона.
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Мысли о собственной судьбе в доме Знающей казались Рейгару чем-то неуместным. Жизнь здесь как будто была иной, и в ней, среди разложенных на полу подушек, среди изысканных яств, эльфских купален и пропитавшего всё вокруг магического света, не было места нужде и горю, сомнениям и страхам, сожалениям и тоске. И хотя ведьмак прекрасно знал, что история эльфского народа и Aen Seidhe, в частности, совсем не была похожа на сказку, в своём жилище чародейка умудрилась создать самую нужную и самую сложную иллюзию из всех, требующую куда большего, чем просто приложение магических сил - иллюзию покоя, иллюзию тишины. И пусть разочарование жило за её стенами, отсюда, из покоев Знающей, мир и правда казался Рейгару совершенно иным.
- Цели у всех одни: урвать кусок побольше и закидать камнями всякого, кто в пыли, потому что если он встанет - тоже позарится на твой кусок, - ведьмак мрачно усмехнулся. - Люди, чародеи, эльфы... Ты прости меня, Знающая, но я не могу вообразить себе существо, наделённое властью, искренне желавшее бы счастья даром всем на свете. Хотя, чёрт подери, хотелось бы хоть одним глазком такого увидеть.
В ответ на данную ему "оценку" грифон только хмыкнул. Он с детства помнил слова старого Кельдара, что толку из него не выйдет, и что чародеи только почём зря извели на него эликсиры. Мастер не верил в то, что Рейгар выживет после испытания медальона, и когда это всё же случилось, юный грифон был готов поспорить, что видел в глазах учителя что-то вроде сожаления - как будто очередная попытка избавиться от назойливой помехи ему не удалась. Но Рейгару не было обидно, к тому моменту он уже привык рушить чужие планы, раз за разом выживая вопреки.
- Мой учитель бы с тобой не согласился, - хмыкнул он, насмешливо морща лоб под пальцем чародейки. - Не знаю, жив ли он до сих пор... После лавины, обрушенной чародеями на Каэр Серен, он остался на обломках крепости, беречь память мертвых. Как будто это имеет какое-то значение для оставшихся в живых, - ведьмак фыркнул. - Что же до котов, то и я знавал одного. Не знаю, насчёт личности, но шило у него в заднице - вооот такое, - и он рассмеялся, вспоминая Ренна.
К трепетному чувству от поцелуя примешалось ещё одно, тёплое и густое, принадлежащее Иде, направленное на ведьмака её чарами. Медальон затрепетал снова, и Рейгар проследил взглядом за рукой Знающей, протянувшейся к артефакту, как будто успокаивая прикосновением охватившую его дрожь. Палец чародейки коснулся клюва серебряной птицы и очертил контур вздыбленных перьев вокруг головы. Ведьмак смотрел внимательно, с удивлением подмечая какое-то нелепое чувство ревности - он не задумывался прежде, но медальон и правда имел в его глазах какую-то совершенно особенную ценность.
- Не знаю, что в нем такого, - задумчиво сказал Рейгар. - Я даже не уверен, что до конца понимаю предназначение этой вещи: он реагирует на проявления магии и как будто должен предупреждать об опасности, и всё же, - он мягко коснулся руки Знающей, накрывая её вместе с артефактом своей ладонью. - И всё же не думаю, что он стоит тех потраченных мальчишеских жизней, даже одной из них. Ты ведь знаешь об испытании нашей школы? Нужно добыть из гнезда грифонье яйцо. А подвох в том, что грифоны, как правило, дают очень скудное потомство, и яйцо получается одно на всех. Те из ребят, кто стремятся опередить остальных и добыть его первыми, практически не имеют шансов выжить - для мальчишки, пусть и мутанта, грифон - непобедимый противник. В выигрыше остаются те, кто додумывается действовать сообща и прикрывает друг друга, штурмуя гнездо, именно они и проходят испытание живыми. Только вот мастера школы никому не дают подсказок - им кажется, что только сознательное жертвование личной выгодой ради общего дела помогает ученику по-настоящему повзрослеть. Правда, они забывают, что дети и после мутаций остаются детьми.
Внутри защемило, и Рейгар с трудом сдержался, чтобы не покинуть своё место в объятиях Знающей. Он отвернулся, избегая взгляда, как будто чародейка могла увидеть в нём что-то отталкивающее, и глянул в окно, за которым высокая луна бросала на горы свой бледный голубоватый отсвет, окрашивая алую яркость осенней листвы сонными, почти мертвенными полутонами. Ведьмак жил на этой земле почти полвека, и всё никак не мог понять, сколько ещё лет должно было пройти, чтобы сожаления о прошлом наконец-то его покинули.
- Извини, - он снова с улыбкой глянул на чародейку. - Я предупреждал, что мой рассказ не будет весёлым. Расскажи и ты мне, какова жизнь Знающей? Очевидно, тебя занимает судьба Aen Seidhe, но, может быть, есть и ещё что-то, к чему лежит твоё сердце?
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
— Ведьмак, не горячись, - Ида приласкала его пальцами, запутавшимися в тёмных волосах, а второй рукой нежно провела по губам, будто стараясь прекратить поток хоть во многом правдивых, но пропитанных застарелой злостью слов. - Те, кто истинно обличены властью, и я сейчас не о людских королях, скорее равнодушны к делам мирским, либо заняты заботами совершенно иного плана, чем просто, как ты выразился, “урвать кусок”. Те, кто за эту власть грызётся, владеют лишь жалкими её крохами и боятся их потерять, ведь без них они не видят себя в этом мире. Может быть, я тебя когда-нибудь познакомлю с кем-то из них, если на то будет их воля.
В ответ на её слова о том, что он жив и вполне разумен, Рейгар лишь рассмеялся, забавно наморщив лоб. Это чуть опечалило Знающую, ведь, насколько она могла видеть, ведьмака и правда отличали рассудительность и благоразумие, хоть и сокрытые за тщательно носимой им маской уверенного в себе разбитного гуляки, которую он, кажется, снимал только наедине с ней.
Она вспомнила их первую встречу на Скеллиге, куда её привели слухи об исчезновении Паветты, носительницы Старшей крови.
Островитяне чтили традиции, среди них поколении передавались легенды о рыжей эльфской колдунье, которая когда-то помогла вылечить одного из наследников клана Ан Крайтов и которая являлась к ним с тех пор раз в пару дюжин лет. Молодой Крах, нынешний ярл и вождь клана, не знал её лично, но, услышав от одного из стариков, помнящих прошлый её визит ещё юнцами, о том, кто она, сразу же пригласил на пир в чертог. На празднестве островитян, причину которого она не помнила, её внимание сразу привлек один воин. Знающей его представили как родича главы одного из кланов, что давало ему право пировать близ ярла. Даже среди суровых нравом и закаленных в боях и набегах морских разбойников его выделяли его рост, сила и будто хлеставшая через край удаль. Было видно, что он хоть внешне и походил на местных, был в чертогах Ан Крайта таких же гостем, а приглядевшись внимательнее к его быстрым движениям и почти молниеносной реакции, Ида заподозрила в нём ведьмака. Тогда, на пиру, он бахвалялся поболе прочих, но делал это с какой-то искренностью и даже теплотой. В отличие от иных мужчин, он не испытывал пред ней того трепета и смятения, что сковывали тех, для кого она была живым воплощением сказаний их дедов. Рейгар, так его звали, проявил к ней интерес, вовлекая в беседу, выдававшую в его обхождении с ней весьма бывалого дамского угодника:
- Милсдарыня не находит скучным общество грубых воинов? - спросил тогда, он с улыбкой кота, завидившего ведёрко сливок. В отличие от остальных он говорил на общем языке, а не на странном диалекте Старшей речи, бытовавшем на островах. Он вёл себя уверенно, не тая своего интереса к ней, его открытость, живость и искренняя увлеченность явно располагали к себе, а излучаемые им уверенность и сила цепляли в ней что-то древнее и женское.
Кто знал тогда, что за этой удалью прячется столько выраженной боли?
– И всё же твой учитель прав, не относительно тебя - тут ему явно недостает мудрости, чтобы судить - но относительно того, что мертвым нужна наша память. Отчасти Aen Saevherne занимаются именно этим - хранят воспоминания о былом и знания о мире, - попыталась снова оспорить мнение ведьмака Ида.
Рассказ об испытаниях Школы Грифона, за прохождение которого Рейгар и получил свой медальон, ещё более сместил тональность их беседы в сторону минорных гамм. Ведьмак напрягся, почти сбегая из её объятий и отводя взгляд. Она ценила его право на эти чувства, хоть ей и было грустно, что он предпочитал не разделять с ней свою боль. В конце-концов, в том числе для этого - единения душ, а не тел - она и завела этот разговор. Ида не стала в этот раз ни применять чары, ни вовлекать мужчину в поцелуй, давая ему возможность несколько мгновений побыть наедине с собой. Лишь её пальцы, всё ещё вплетенные в чёрные пряди, ласково поглаживали его по голове, будто напоминая: он не один. Он вернул ей улыбку и, меняя тему, словно надеялся услышать что-то более весёлое, спросил в этот раз о её жизни…
Только что могла сказать ему Ида? Что быть Знающей - это помнить всю боль, всю историю этого мира? Знать, что случится, и не мочь это предотвратить, ибо таков путь и малое зло должно существовать, чтобы на его место не пришло большое? Что быть одной из Aen Saevherne - это видеть гибель всего сущего от рук Белого Хлада, медленное угасание некогда великого и прекрасного народа, а следом за ней и лишь только набирающих силу людей? Что владеть искусством прорицания едва ли не хуже и страшнее, чем не знать совсем ничего, но быть уверенным, ибо уверенных - слышат, а таких, как она, предпочитают избегать, поскольку их слова таят в себе сомнение и обещание дурного?
Сразу она думала отшутиться, сказав, что сейчас её сердце и… другие части тела вполне лежат к нему, но момент был упущен. Она долго молчала, размышляя над ответом, чтобы снова не вернуть их разговор в печальное русло и, наконец, заговорила:
– Пожалуй, меня влечёт знание. Любое, даже самое малое. Моё обучение длилось почти век, но даже сейчас мне ведомы лишь жалкие крохи того, что творится с миром, хоть и кажется, что мы постигли законы, им движущие. Даже для людских чародеев наши познания кажутся почти безграничными, хотя я встречала Aen Saevherne, чьи таланты и осведомленность много превосходят мои. И даже среди нас, Знающих, у каждого есть свои предпочтения и специализации. Я, например, из магии стихий более всего предпочитаю Воздух, он был первым элементом, покорившимся мне ещё в самом начале пути. А из областей знаний, пожалуй, то, что можно бы было назвать строением мироздания, а также историю Старшей Крови и вообще эльфского народа. Его история красива, хоть и печальна. Ты хочешь услышать больше о чём-то из этого или тебя интересуют именно мои предпочтения, о ведьмак?
Отредактировано Ида Эмеан (2024-05-31 13:14:01)
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
- Меня интересуешь ты, - в тон её голосу произнес Рейгар и, взяв в руку ладонь Иды, снова уложил её себе на грудь поверх медальона. - Ты и то, что в тебе: не важно, печаль это или радость, магия или воля. Всё целиком, до самых тёмных граней, даже тебя саму пугающих по ночам. Я просто хочу видеть и слышать тебя всю. Такую, какая ты есть.
Его артефакт всё ещё проявлял себя, реагируя на эльфские чары, царившие этой ночью в каждом уголке дома Знающей, но вибрировал теперь едва заметно, так что ведьмак ощущал это самой гранью, как мог бы ощущать солнечные лучи, или легкое движение ветра. Ему отчего-то нравилось, как нагревается металл под тёплой ладонью чародейки, и как это тепло передаётся его телу, разливаясь за грудиной и где-то под рёбрами горячей и густой патокой.
За те несколько раз, что эти двое принадлежали друг другу, ведьмак узнал чародейку настолько, насколько только мог познать женщину восхищенный и плененный ею мужчина. Рейгар знал, где и как нужно коснуться её тела, чтобы сорвать с губ восторженный вздох, знал, как поцеловать, чтобы жажда близости захлестнула её с головой, и умел так доставить ей удовольствие, чтобы еще долго потом наслаждаться подаренными ему благодарными взглядами. Тогда на Скеллиге их обоих пленила жажда новизны: ведьмак был диковинкой для Знающей эльфки, а ему, как любому мужчине, её ответ на его ухаживания был слаще хмельного мёда на ярловом пиру. Все смотрели на неё в тот вечер, - кто с интересом, а кто и с опаской, - и молодые воины, приближённые к дому Ан Крайта, бросали взгляды один охочее другого: всяк отмечал её стан и дивную для северных краёв красоту, и всяк про себя хотел привлечь её внимание. Но взор её глаз, ярких, как офирские изумруды, обратился именно к ведьмаку.
- И как милсдарыня находит острова? - с привычной ему насмешливой улыбкой спрашивал тогда Рейгар, любезно подливая в кубок Знающей лёгкого вина. - Впрочем, посмею себе заметить, что пока милсдарыня не пьёт нашего мёда, она едва ли вообще знает что-то об этих краях: скеллигский мёд чудо как хорош теперь, в августе, когда лето идёт на убыль, и пчёлы не так злы от дурного зноя. У них и мёд становится мягче и тягучее, - он легонько ударился краем своего кубка о кубок Знающей и, сделав глоток, с удовольствием облизнул с губ терпкую гречишную сладость. - Дивный вкус, милсдарыня, дивный...
В тот вечер они мало говорили о делах: ему хотелось увлечь её собой, и чародейка влеклась охотно, так что Рейгар и сам не заметил, как их знакомство перетекло в ночь, полную ласк и чувственных наслаждений, не раз являвшихся ведьмаку во снах в последующие годы. Их встреча в Аэн Даль всколыхнула его, встревожила, вдруг заставив понять, как глубоко под кожей засела тогда их случайная близость, и теперь, после их похода в Синие горы, ведьмак отчего-то уже не мог смотреть на Иду, как прежде, без зыбкого щемящего чувства внутри. Он только теперь понимал, что так ощущалась потребность - он нуждался в этой женщине, отчаянно, почти болезненно, как, наверное, никогда и ни в ком не нуждался прежде.
- Я хочу знать про твою жизнь, про твой путь, - он поднялся с её колен и сел рядом. - В твоих знаниях больше горя, чем может вместить Великое море, я знаю, и мир за окном мы с тобой почти наверняка видим по-разному. Я понял это там, на скале, когда смотрел, как ты играла для Клейте.
Он вспомнил эльфскую свирель в её тонких пальцах и музыку, журчащую, словно прохладный горный ручей, мелодией, древней и мудрой, как сама жизнь. Тогда в этих звуках он слышал звучание её души - по крайней мере, Рейгару хотелось так думать. И теперь, глядя на сидящую перед ним чародейку, по-прежнему обнажённую, с растрепанной прической и хмельным румянцем, ещё тревожившим её кожу после их недавней близости, ведьмак вспоминал наигранную ей балладу, что, кажется, кровью бежала по её жилам, и думал о том, что сколько бы его жизней не прожила эта женщина, в его руках её душа навсегда останется крошечной бойкой птичкой, оберегать которую он охотно согласился бы даже ценой собственной ведьмачьей жизни.
- Я вряд ли когда-нибудь пойму тебя, Aen Saevherne, - произнес он почти шёпотом, прислоняясь своим лбом ко лбу Знающей, и, мягко коснувшись пальцами её подбородка, прикрыл глаза. - Просто оттого, что миры наши так далеки... Но я услышу тебя, как бы далеки мы друг от друга ни были. Жизнью клянусь, что услышу.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Мужчина, что сейчас был подле неё, казалось, хотел проникнуть в самую ею душу, слиться с нею, познать её до самого дна, как не могла бы познать себя она сама. Ида прильнула к его губам в теплом поцелуе, в котором нежность напополам смешивалась с грустью, а от былой их страсти не оставалось и тени. Отпрянув, эльфка прислонилась лбом ко лбу ведьмака, также, как он ранее, прикрыв глаза. Она долго молча, не желая отвечать на его страшный, пугающий своей откровенностью и вопрос и не менее искреннее и открытое признание. В её сердце было множество порывов, и все они сдужили тому, чтобы так или иначе избежать столь тесного и прямого общения: она думала было увлечь его в новый виток чувственных ласк или высокомерно и почти холодно обозначить границы, будто навсегда отсекая саму возможность столь близкого их разговора, или просто распахнуть ему навстречу свой разум, предоставляя возможность самому найти интересующие его ответы. Но всё это было про то, как не позволить свершиться тому, что давно напрашивалось само собой: контакт не их тел или сознаний, но душ и сердец. Наконец, не убирая руки с его груди, где всё ещё под их ладонями трепетал серебряный медальон, Ида решилась ответить:
– Ты просишь о многом, ведьмак, особенно для того, кто знал меня столь краткий миг. Последний раз так в мою душу пытался заглянуть мой наставник больше сотни лет назад, когда принимал меня на обучение Aen Saevherne. Но я попытаюсь сказать тебе, что чувствую сама, насколько можно, прямо и не лукавя. В моем сердце очень давно, ещё со временем юности, поселился страх, с годами взрастивший и чувство вины, тоски и стыда. Страх то того, что время моего народа, и моё вместе с ним, навеки ушло, и ныне наш путь - лишь медленное угасание, либо одна жаркая и бессмысленная битва, подобная той, что учинила когда-то Gwyn Blath. Этот страх, не найдя себе места, десятилетиями обрастал тоской, глубины которой порою пугают меня больше, чем судьбы Aen Seidhe. Я утратила надежду давно, наверное, тогда, когда в огне пожарищ увидела, как тлеет всё, что я знала, помнила и ценила, и более не обретала её в полной мере. Я изучала магию, науки, историю и культуры, не в полной мере понимая, зачем. Меня влёк истинный интерес, но разве помогло бы знание древних рун и легенд, умение подчинить энергетические потоки или отличить потомка Hen Ichaer вернуть мир и процветание Народу Гор, ушедшие ещё до того, как я появилась на этот свет? У меня есть планы, но… - Ида на секунду замолкла, будто осеклась, а потом чуть сменила тему. - Ты видел, как живут молодые Aen Seidhe? Они не знали иной жизни, кроме как полной голода, презрения и лишения, а я… Магия позволяет мне разменивать дар , обретая какие-то крупицы былого величия, чтобы отгородиться от этого чувства, создавая ложное ощущение благополучия и покоя, будто убежище от собственных сомнений и страхов. Иногда мне кажется, что желай я истинно помочь своему народу, я бы встала с ними плечом к плечу в их бесплодных попытках отвоевать земли, научила их тому, как жить, созидая, или же отдала все свои чары, чтобы дать им надежду на будущее. А вместо этого я тут, в роскоши своих покоев, нянчу грифонов, предаюсь любви с одним из dhoine, забывая, в чём истинное предназначение Знающих. Это ты хотел услышать, ведьмак?
Эльфка замолчала, отводя взор. В её глазах стояла горькая влага, которую она стремилась скрыть от ведьмака. Если им всё ещё движила злость, то её по Пути вела неизбывная тоска, смешанная с виной, и хоть она и показала это кому-то впервые за долгое время, в полной мере она боялась признаться в этом даже себе.
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Губы снова прильнули к губам, Рейгар прислушался, подмечая, как стучит сердце Aen Saevherne, и ему показалось, что его ритм звучит в унисон вибрации ведьмачьего медальона, всё ещё убаюкиваемого их ладонями. В эти минуты Cáerme играла в забавную игру, отдавая их двоих во власть бесконечного зеркального лабиринта, в гранях которого, острых и до боли правдиво копирующих души, бытие каждого из них отражалось сейчас настолько ясно, что щипало глаза. Ведьмак и эльфская чародейка смотрели друг на друга и видели самих себя, хоть и были похожи не более, чем камень с большака и бриллиант искуснейший огранки. Мир ведьмака был куда моложе и меньше мира Знающей, в нём не было места тревогам о судьбах народов, только о своей собственной, и злая обида за жизни десятков, а может, и сотен мальчишек, перемолотых жерновами ведьмачьего цеха, сильно отличалась от безысходной тоски, терзавшей Иду при мысли о молодых эльфах, гонимых и презираемых в разных концах Континента. И всё же Рейгар не променял бы свой мир ни на один другой, что же до Знающей - ведьмак с самого начала не тщился, что сумеет понять её.
По меркам долгой жизни Aen Saevherne, столь разные миры их пересеклись всего на мгновение, и если грифону этого хватило, чтобы запомнить на всю жизнь, требовать от чародейки такого участия Рейгар не смел и не пытался. В конце концов, было ещё и будущее, и хотя ведьмак никогда бы не захотел знать, что уготовано ему Предназначением, не нужно было быть пророком, чтобы понять, что мир чародейки уйдёт далеко вперёд, а его - закончится совсем скоро. И значит, сколько бы часов, полных трепетных ласк и неуёмной страсти, не провели они вместе в покоях чародейки в Гвиндейт, или любой другой точке света, в жизни Иды ведьмак навсегда останется просто гостем, пусть даже дорогим и желанным.
Он слушал внимательно, не смея перебить чародейку ни словом, ни вздохом, ни даже взглядом. Выразить одолевающие её сомнения и чувства словами, понятными ведьмаку, Aen Saevherne было нелегко - Рейгар видел это по её взгляду, раз за разом будто бы натыкавшемуся на стену, когда Ида смотрела ему в глаза. Верно, правду говорят, что всякое создание на земле рождается и умираем одиноким.
Услышав последний вопрос чародейки, ведьмак только хмыкнул и покачал головой. В сказанном ему послышался упрёк, - к нему, или к ней самой, а может быть, к ним обоим - он так и не понял до конца, - и всё же Знающая была с ним откровенна, насколько могла, и Рейгар за это был ей благодарен.
- Нет, Знающая, - в тон ей ответил мужчина. - Услышать это хотела ты, только, наверное, боялась глубоко в душе. Ты спросила о моей жизни, чтобы понять, как сильно разнится она с твоей, и это правда. Но только теперь мне кажется, что ведьмак, хоть жизнь наша и подчинена с самого детства чужой прихоти, куда свободнее Aen Saevherne.
Он вздохнул и помолчал немного, давая ей время справиться с первыми слезами, едва успевшими блеснуть в её зелёных колдовских глазах. Рука Рейгара опустилась ей на плечо и, скользнув вниз, накрыла её ладонь, упирающуюся в мягкую поверхность алой подушки.
- Каждый из нас сам за себя в этом мире, и в горе своём мы одиноки одинаково, - добавил он, снова заглядывая ей в глаза. - Но быть одиноким в краткие мгновения счастья не обязан никто из нас.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Она прочла это в его глазах, едва окончила свою длинную и печальную речь. То был приговор, справедливый, правдивый, но оттого не менее горький. Это отчасти напомнило Иде ту странную ночь в Аэн Даль, когда ведьмак, потерянный, явился к ней в покои, ища ответов на вопросы, которые ставила перед ними судьба. В тот раз он, казалось, уже сделал выбор за них двоих, но после поисков Клейте для них обоих замерцала вдали надежда, свет который угас для Знающей в этот миг. Рейгар принял своё решение, и она не была в праве просить с него иного, как бы ни жаждало того её открытое сейчас всем ранам сердце.
Их разговор ощущался так, будто стоило Иде приоткрыть дверцу в свою душу, как ведьмак испугался то ли тьмы, то ли хаоса, вдруг представшего перед ним на месте, казалось бы, мудрой Знающей, и тотчас захлопнул дверцу в свою. Что ж, таков Stráede aep Aen Saevherne, она знала это, выбирая своё ремесло. Она отказалась от любви ещё в тот миг, когда совсем юной пошла в ученицы к Симласу, отвергнув чувства того, кто был искренне к ней привязан. С тех пор мужчины бывали в жизни эльфки лишь как мимолетное пламя Comhlacht, и ведьмак, единственный привлекший её впервые за последние почти полсотни лет, увы, не стал исключением, как бы ни стремилась к тому её одинокая душа.
Слезы постепенно высыхали в изумрудных глазах, забавно очерчивая их стрелками взмокших темно-рыжих ресниц. Она хранила молчание и ни один мускул не дрогнул на прекрасном и всё ещё молодом лице. Как сказал ведьмак? “Мы все одиноки в своём горе?” Что ж, пусть так, пусть она и была готова поверить, что они могут разделить на двоих не только paisean, но и tristwech.
Ида не протянула ему руки и даже не обратила к нему взора, пока он говорил. Она застыла в своей печали, словно прекрасная статуя из эльфского некрополя - живая и неживая одновременно - только магия, которой было наполнено её пристанище, вдруг затрепетала: замерцали огни в хрустальных светильниках, забурлила вода в купальнях и даже воздух, казалось, заискрился. Ведьмачий медальон, всё ещё покоившийся под их ладонями, заметался, почти больно ударяясь о нежную бледную кожу её руки, и лишь это вывело Знающую из её полумистического транса. В её черты вдруг вернулся отзвук жизни, погребенный было под мертвенной печалью, но изумрудные глаза более не горели ни пламенем, ни интересом. Усилием воли Ида уняла встрепенувшуюся было энергию хаоса, ведь контроль и концентрация - первые вещи, которые усваивают маги, чтобы не сойти с ума или не уничтожить мир вокруг дарованной им силой. На долю мгновения Ида ощутила желание всё-таки отпустить на волю стихию, давая возможность прорваться смерчем или молнией наружу съедавшей её печали, но нашла в себе силы унять свои чувства. Вместо этого Знающая ровно, хоть и чуть грустно произнесла:
– Значит, таков твой выбор, ведьмак. Mar sin de. Пожалуй, я завидую Клейте: она нашла своё простое женское счастье, а моё, пусть даже краткое, вновь ускользает у меня из рук, едва стоило поверить, что оно возможно, - чародейка глубоко вздохнула и, всё-таки взглянув на Рейгара, спросила, - Ты хочешь уйти на рассвете или предпочтешь еще какое-то время оставаться моим гостем? Твои раны зажили, и тебе больше нет нужды пребывать здесь вопреки твоему желанию. Что же до награды, ты сделал своё дело достойно, а зов природы не в твоей власти. Проси, сколько посчитаешь нужным: золотом, артефактами, услугами или чем иным - я дам, что скажешь.
В окнах уже медленно зажигался рассвет, рассеивая поселившиеся в покоях Знающей сумерки. Загорался новый день, первыми лучами солнца разбивая очарование ночи - единственного времени, когда эти двое подлинно могли быть друг с другом если не душами, то хотя бы телами. При свете жёлтой звезды они вновь были ведьмаком и эльфской Знающей, которых объединяла, казалось, лишь история с грифоном - необычный, но вполне вписывающийся в жизнь охотника за монстрами заказ.
Едва алые лучи коснулись её тела, чародейка встала и лёгким заклинанием облачила себя в простое и скромное платье, может быть, навечно, скрывая от кошачьих глаз свою наготу, тем самым обозначая финал этой длинной и изнуряющей ночи. Следом перед мужчиной возникло его позабытое прежде в купальнях бельё. Интересно, прими она тогда страстное предложение ведьмака “продолжать до утра”, что бы ждало их с рассветом? Отчего-то ей мнилось, что не с этим, так со следующим восходом солнца всё пришло бы к тому, таково было их Caerme, даже если встреча их была игрой Damwain.
Отредактировано Ида Эмеан (2024-06-10 22:35:26)
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Его слова обидели Знающую, если подобные ей вообще могли обижаться на dhoine - во всяком случае, именно это услышал Рейгар в обращённом к нему монологе. Её магия, растревоженная буйством души чародейки, взвилась и затрепетала, снова оживляя пространство её дома и едва успевший затихнуть медальон на груди ведьмака. Грифон молчал, ещё чувствуя кожей отголоски тепла её пальцев, и не решаясь перебить - в конце концов, это было её право, проявить сейчас слабость, и если бы силы хаоса, встревоженные её эмоциями, сорвались с цепи, ведьмаку не оставалось бы ничего иного, как принять на себя гнев Aen Saevherne.
Ему хотелось остаться в доме чародейки, но болезненная откровенность, на которую они вынудили друг друга, уж слишком обесценивала его влечение и преданную страсть. Он знал, что будет тосковать по ней: в долгом пути и в краткий миг отдыха образ Иды, сотканный из медовой терпкости и обещанной августом осенней прохлады, вряд ли теперь оставит его, раз разом возвращая мыслями в эти покои, где ведьмак обжёгся о её пламя, и пряный вкус поцелуев, пепельной горечью осевший в горле, ещё не раз вернётся к нему во сне, лишая пробуждение привычной лёгкости. Никто из них не был виноват в таком исходе, и хотя Рейгар чувствовал, что это их расставание больно кольнуло не только его, он точно знал, что Знающая его позабудет - в острых гранях её мудрёного мира воспоминание о нем затеряется в сотнях отражений прежде, чем жизнь грифона канет в небытие. Мысль об этом исказила его губы горькой усмешкой, и ведьмак поднял взгляд на Иду, покорно кивая головой.
- Я уйду сегодня. Время, проведённое рядом с тобой в этом доме, слишком дорого мне обходится, Ида, - он улыбнулся, с нежностью произнося её имя, запоминая, впитывая каждый звук. - Мне не расплатиться за гостеприимство Знающей - я и так уже пользуюсь им слишком долго.
Ведьмак хотел сказать, что его выбора в этом нет - он был искренне верен их неожиданной связи: рядом с чародейкой мысли о мире и превратностях Предназначения не имели над ним власти, он принадлежал только ей, но в этой болезненной близости каждый из них, похоже, терял слишком многое.
- Я не смею просить большего, чем уже получил от тебя, - добавил ведьмак. - Буду благодарен, если дашь мне в дорогу ту заживляющую эльфскую мазь и телепортируешь меня в Аэн Даль - мы с Ярлом продолжим наш путь оттуда.
Солнце, встававшее из-за горизонта, пронизывало октябрьскую листву яркими лучами - как будто пожар занимался в предгорьях Гвиндейта, и в этом пожаре до тла сгорела прошедшая ночь, навсегда похоронив с собой влажную близость тел ведьмака и эльфской чародейки. Как в зеркало, они смотрели друг на друга, и бездна, глядевшая из глубины глаз, когда ядовитый янтарь сталкивался с искристым изумрудом, одинаково пугала каждого из них. Они принадлежали разным мирам, и разными путями вели их жизни, редкими перекрёстками давая отдых измученным душам. Но ведьмак, покидая Гвиндейт, оставался верен слову, данному Aen Saevherne - куда бы ни завело их ненавистное Предназначение, он услышал бы её зов, и в мёртвой тишине безысходности, и в сонме тысячи будничных чужих голосов.
Отредактировано Рейгар (2024-06-11 15:01:51)
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей... ©
Город за окном утопал в лучах алого рассветного солнца, но в покоях Знающей все ещё по углам клубились сумерки, как тьма клочьями оседала в закоулках её души. Ведьмак ушёл мгновение - или вечность - назад, поглощенный ненасытным чревом сотворенного ею портала. Их прощание было кратким, ещё более кратким, чем история их страсти, окончившаяся, едва начавшись.
Ведьмак собрался быстро, будто боялся передумать или же остаться здесь хоть на лишний миг.
Поначалу она, ещё обуреваемая вспыхнувшей в ней почти детской обидой, хотела отправить его в Аэн Даль пешком, переместить в пустыню Коррат или демонстративно отсыпать золото, окончательно перечеркивая всё, что между ними было прежде, низводя их связь до вульгарной интрижки, но после сочла такие мелочные деяния недостныйными Aen Saevherne и унижающими их взаимные чувства. А чувства были… Их души тянулись друг к другу, несмотря на разность их дорог, она увидела это отчетливо, когда пелена гнева спала с её сердца, оставляя лишь привычную легкую грусть. Отчего-то Ида была уверена, что их пути ещё пересекутся, пусть и не так скоро, как в прошлый раз. Перед её внутренним взором провидицы вдруг отчетливо возникла картина их переплетающихся судеб, на которой, в зависимости от принятыми ими решений, ветвились нити вероятностей, узелками обозначая их возможные встречи, и при любом исходе, она знала, что увидит ведьмака вновь: через год, через дюжину или через полсотни лет, но увидит.
– Прощай, Рейгар, - произнесла Знающая, стоя посередь собственной спальни перед уже полностью облачившимся мужчиной, даже два меча - верный признак служителя их цена - торчали из-за его спины. – Спасибо за Клейте и за твою страсть. Быть может, свидимся вновь. Портал отправит тебя в мой дом в Аэн Даль, где ты можешь оставаться гостем столько, сколько тебе потребуется: Ардет соберет тебе в дорогу припасы и поможет с вещами, если захочешь.
Ида хотела сказать ещё многое, хотела обнять, прильнуть на прощание к жестким и властным губам, заглянуть напоследок в пронзительные жёлтые глаза, но осталась стоять недвижимой, грустным взглядом провожая исчезающий силуэт.
Спустя несколько часов, бредя верхом на верном Ярле по предгорьям Glas Ard, ведьмак вдруг увидит притороченный к одной из его седельных сумок свёрток, возникший будто бы из ниоткуда. В нем будет фиал с уже знакомой ему мазью, которую ранее наносили на его раны нежные пальцы Знающей, один таинственный самоцвет и письмо, в котором, если тот вдруг решится его открыть, пред его взором предстанут написанные тонкой рукой изящные строки:
Me Vatt’ghern,
Я не нашла в себе сил сказать это при прощании, но знай, ты единственный, кто зажёг огонь в сердце и теле Знающей за последние полвека. Те краткие по меркам наших жизней мгновения, что мы провели рядом, ещё долго будут греть меня одинокими ночами, даруя блаженное отдохновение от дневных забот, а те места на теле, что коснулись твои губы, ещё долго будут пылать при мысли о тебе. В моём сердце, о ведьмак, навечно останется место для тебя, как бы не снедали его тревоги о судьбе моего народа, и как бы впредь не разнились наши пути.
Судьба даровала нам ещё один шанс, который мы испили до дна, лишний раз подтвердив, что наш удел - краткие, полные щемящей нежности и испепеляющей страсти встречи. Таков мир ведьмака и эльфской чародейки, такова наша Straede.
Спасибо тебе за то, что разделил со мной это время, и прими в благодарность этот дар. Если вдруг когда-то вновь захочешь увидеть меня, просто возьми этот камень в руки и подумай об этом - отголосок твоих мыслей всегда достигнет моего сознания, как далеко бы мы ни были друг от друга.
Aen minne,
Va fáill
Te Ida.
КОНЕЦ ЭПИЗОДА
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною. (с)
Вы здесь » Ведьмак. Исток Хаоса » ЗАВЕРШЕННЫЕ ЭПИЗОДЫ » 1261 г, 30 сент - 2 окт ✦ Haela ui va fáill, или, может, еще один шанс
